Белое проклятие   ::   Санин Владимир Маркович

Случаются и забавные эпизоды. Однажды мы с Олегом пытались подрезать доску, несколько раз прошлись туда-сюда, убедились, что она не созрела, отпустили ребят на другой объект и, съехавшись, стали беззаботно любоваться пейзажем. Помнится, мы даже присели и закурили – так нам было приятно ощущать себя молодыми и полными сил идиотами. И вдруг – «вум!». Жизнеутверждающий звук, напоминает первый такт знаменитой мелодии Шопена. Словно нам кое-куда всадили по здоровому перу, мы на скорости бросились в разные стороны – Олег направо, я налево. Секунда, другая, сильный рывок – и я покатился по снегу (говорю о себе, хотя наши дальнейшие показания совпали в деталях, оба идиота были связаны одной сорокаметровой верёвкой). Чувствую, какая-то сила меня останавливает, ни туда, ни сюда, задираю голову – мама любимая, катится огромный вал! Напяливаю, согласно инструкции, капюшон и морально готовлюсь к переходу в новое качество. Ну, пора, пора, почему я так долго дышу? Не выдерживаю, открываю глаза – вал остановился в двух шагах. На ватных ногах мы поднялись, на цыпочках, стараясь не дышать, съехали вниз и тихо поклялись друг другу остаток жизни потратить на то, чтобы чуточку поумнеть.

Карниз, снежный наддув весом этак тонны в три, мы подрезаем тонким стальным тросом – примерно так, как продавец в магазине разделывает брусок масла. Мы мечтаем, чтобы карниз, падая, спустил лавину, сделав за нас самую неприятную часть работы. Осман и Рома пилят его, стоя на гребне, а мы смотрим и ждём, замирая от предвкушения. По нашим данным, под основанием седьмого лавинного очага – слой глубинной изморози, отличнейшей смазки: от сильного удара доска может оторваться и покатиться вниз с километровой высоты, как на шарикоподшипниках.

Далеко внизу, по ту сторону речки Кёксу, разрезавшей ущелье пополам, столпились зеваки. Мы против этого не возражаем, они в безопасном месте, пусть смотрят и набираются впечатлений – меньше лихачить будут. Их, наверное, человек двести – с биноклями, фото– и киноаппаратами. Об этом я догадываюсь, сверху-то они кажутся букашками. Они жаждут зрелища – и они его получают!

Карниз рухнул, доска вздрогнула, оторвалась по всей длине метров на двести и с ревом и грохотом пошла вниз, лопаясь по пути на блоки, побольше и потяжелее тех, из которых лепят дома. Как бальзам на душу – пинком ноги одолеть такого дракона!

– Была доска – нет доски, – философски замечает Олег. – Тысяч на пятьдесят потянет, чиф?

Мы считаем на кубометры. Не на полсотни, но тысяч на тридцать дощечка, пожалуй, потянет. Для Кушкола – так, середнячок, здесь лавины бывают и на полмиллиона, но это после хорошего снегопада.

– По гривеннику бы с каждого, – кивая на толпу зевак, мечтает Гвоздь. – Посидели бы вечерок в «Кюне».

В «Кюн» (в переводе на русский – «Солнце») мы совершаем культпоходы после получки, чаще ходить нам туда не по карману.

– Кажется, я проголодался, – выжидательно глядя на меня, сообщает Рома.

Это вызывает всеобщее сочувствие. При нормальном для акселерата росте метр восемьдесят Рома весит пятьдесят пять килограммов – вместе с очками. Куда девается невероятное количество пищи, которую он поглощает, – одна из неразгаданных тайн природы. С появлением Ромы на станции даже вечно голодный Гвоздь отошёл на задний план.

– Не человэк, а удав, – негодует Осман. – Аллыгатор.

Теперь все сочувствуют Осману. Полгода назад, едва освоившись в нашем коллективе, Рома с самым наивным видом предложил Осману на спор скушать небольшого барашка. Осман примерил Ромины ботинки, отправился за барашком – и вытаращенными глазами смотрел, как в чужой утробе бесплатно исчезает килограммов шесть отборного мяса: рублей сорок в переводе на шашлыки.