Бесстрашные   ::   Цвик Михаэль

Однажды в Каире я нашел на своем столе голубой конверт с чеком на сумму, превышающую пять тысяч фунтов. Чек был выдан на мое настоящее имя. Я ломал себе голову над тем, кто мог прислать мне чек и положить конверт на стол. Единственный человек, знавший мое местопребывание, был граф Риволли. Ему одному также были известны мои денежные затруднения, и только он мог дать мне чек. В течение двух недель я не пользовался чеком, пока у меня не вышли все деньги. Только тогда я взял из банка деньги. Эта таинственная история с чеком мучает меня с тех пор, как я узнал о смерти графа.

– А почему вы отправились именно в Каир?

Я археолог и надеялся примкнуть к экспедиции профессора Релинга. Моим самым пламенным желанием было покинуть Европу на несколько лет. К сожалению, из этого ничего не вышло, потому что общество, собиравшееся финансировать работы профессора, обанкротилось. Члены экспедиции разъехались, а профессор присоединился к исследователю Лингбаю – оба и до сих пор находятся где-то в пустыне Гоби.

Она помолчала. При скудном свете полупритушенной лампы он мог различить, как вспыхивали временами ее глаза, похожие на агаты.

– Это все я уже читала, – сказала она наконец.

– И какое же вы вынесли впечатление, фрейлейн Элли? – его голос был тихим, настаивающим.

– Мне кажется, что вы убили графа: ваша защита вплоть до таинственного чека довольно хорошо скомбинирована. Вы шаблонны.

– Так я и думал, фрейлейн Элли, – горько рассмеялся он. – Но оставим это. Если бы я только знал, для чего меня спасли, для кого моя жизнь может представлять ценность! Вчера вечером еще я был счастлив, что победила справедливость. Но теперь мне так же тяжело, как и в моей камере. Разве мое имя стало чистым, разве моя честь восстановлена? Нет, ничего, совершенно ничего.

– Вы меня смешите, господин Швиль. На рассвете вы были бы уже трупом, а теперь живете, спите в теплой, хорошей постели, курите прекрасную сигаретку, и перед вами сидит женщина, к которой вы, по вашему же утверждению, так стремились. Вы идете навстречу новой жизни, о вас заботятся, как о ребенке…

– Навстречу новой жизни? Но, фрейлейн Элли, какой жизни? И сколько она будет продолжаться?

– Вы слишком нетерпеливы, господин Швиль. Спите, а я пойду на палубу, здесь очень душно, вся каюта полна дыму…

– Идите, фрейлейн Элли, поступайте как вам удобнее.

Она ушла, а он остался лежать с широко открытыми глазами. Он смотрел на затянутую шелком лампу, напоминавшую ему желтый, неподвижный глаз на потолке камеры смертников.

Он не заметил как заснул. Когда его разбудили, в иллюминатор падали лучи солнца. Его спутница стояла уже совсем одетая.

– Мы скоро прибудем к цели, – произнесла она. – Вы должны приготовиться, нас ждет автомобиль.

– Который час, фрейлейн Элли?

– Сейчас девять.

– Невозможно!

– Что невозможно, господин Швиль? – спросила она со смеющимися глазами.

– Что мы уже в Гамбурге…

– Оденьте пальто, которое я вам положила, и поднимите воротник, а то вас могут узнать. Будьте осторожны, потому что по радио ночью уже осведомились о вас. Два человека из команды обыскивали каюты; но вы спали, ничего не подозревая.

– У нас они тоже были?

– Конечно, на вас даже смотрели, но слава Богу, не узнали.

Холодный пот выступил на лбу Швиля. Весь дрожа, он оделся и закрыл лицо меховым воротником пальто, как будто боясь холодного воздуха. Фрейлейн Элли вывела его на палубу. Он бросил взгляд на приближающийся город и едва удержал изумленное восклицание.

Однако он сдержался и только побледнел, не издав ни звука. Только сидя в автомобиле, он бросил в сторону Элли взгляд, преисполненный ужаса и пробормотал:

– Вы солгали мне, мы совсем не в Германии.

– Я думаю, вам все равно в каком городе ни находиться, если только он достаточно далек от вашего палача, – сухо ответила она.