Дети капитана Блада   ::   Виноградова Татьяна

В дальнем конце длинного ряда денников размещались четыре громадных вороных жеребца — парадный выезд Его Превосходительства. В ближнем же от входа конце стояла караковая кобыла мамы и маленькая лошадка Бесс. С некоторых пор мама почти не выезжала верхом, предпочитая легкий экипаж, в который запрягали пару гнедых. На караковой же Джон каждое утро сопровождал Бесс на прогулке. Кроме того, не менее трех раз в неделю он давал ей уроки на заднем дворике, устланном соломой.

Однажды папа вышел во дворик, где она уже больше пятнадцати минут раз за разом поворачивала по команде Джона, заставляя лошадку менять ногу.

— Мягче повод. Ниже руки. Энергичнее. Мягче. Мягче!!! Еще раз. Плечи свободнее. Корпус назад. Мягче повод!!! Еще раз. Ша-гом!

Распаренная Бесс пустила лошадь шагом, пытаясь восстановить дыхание. Папа повернулся к Джону.

— Девочка хочет всего лишь научиться ездить верхом, а ты муштруешь ее, как драгуна.

— Вы сами приказали мне позаботиться о безопасности мисс, Ваше Превосходительство, — сказал Джон, дерзкой улыбкой уничтожая всю почтительность своего обращения. — А безопасность всадника — в его умении, умение же достигается только муштрой. Вам ли того не знать?

— Тебе виднее, но ведь она же еще ребенок!

— Сто-ой! Соберите лошадь, мисс. Галопом — марш!

Бесс прекрасно знала, что у нее не получится. Она подобрала поводья и тронула лошадь хлыстом — та пригнула голову и ударила задом. Лошадка была готова продолжать в том же духе, однако Джон ловко достал ее длинным бичом. Кобыла, прижав уши, понеслась по кругу, а Бесс, откинувшись назад, изо всех сил повисла на поводе.

— Ваша дочь, сэр, достаточно энергична и тверда, чтобы справиться с лошадью, когда та сопротивляется, — пояснил старик как ни в чем не бывало, — но ведь главное в езде — умение не вызывать лошадь на сопротивление, когда в том нет нужды. Правильное сочетание побуждающих и сдерживающих мотивов, сэр! Если хотите, это даже не искусство, это — философия. Шаа-гом!

— Я запомню, — сказал отец.

— Вот, скажем, майор Мэллэрд…

— Позволь напомнить тебе, — холодно произнес отец, — что майор — жеребчик не из твоей конюшни. С милейшим майором я как-нибудь разберусь сам, и, надеюсь, у меня хватит и энергии, и твердости.

— Ну-ну. Вы отчитали его — воля ваша, конечно — но…

— Интересно, почему весь дом в курсе этой истории?

— Это все потому, что в вашем кабинете большое французское окно. С таким же успехом вы могли бы публично высечь майора на площади перед церковью. Теперь он клянется, что никогда вам этого не забудет.

— Ну что он может сделать? — с досадой в голосе спросил отец.

— А вы уверены, что сами-то чисты перед законом?

— В конце-то концов, главное, чтобы в этом было уверено мое начальство, — с легким раздражением заметил отец.

— Вот в том-то все и дело, — протянул Джон.

— Слушай, Джон, уж не поменяться ли нам местами? Я вижу, что ты лучше моего знаешь, как управлять этим островом.

— Это было бы ужасно, сэр… — с чувством произнес Джон.

— Ну то-то!

— …я про лошадей, сэр… Мисс, р-рысью! Короче повод…

Отец призвал чуму на голову Джона, однако Бесс не услышала в его голосе обычного воодушевления, и ушел он с весьма задумчивым видом.

Потом Бесс часто вспоминала этот разговор. Когда ей было четырнадцать, папа внезапно уехал в Лондон. Делами теперь заправлял тот самый Мэллэрд, теперь уже полковник. Через год после этого у Бесс исчезла гувернантка, а еще через полгода — и пони. Бесс с матерью по-прежнему жили в губернаторском доме, однако со временем пришлось рассчитать большую часть слуг, расстаться с китайским фарфором и столовым серебром. Конюшня стояла пустая. Барбадосские плантации давно — со времен смерти дедушки Вильяма — почти не приносили дохода, и денег на содержание дома постоянно не хватало.