Девочка из Атлантиды   ::   Хольбайн Вольфганг

Майку даже показалось, что он уже слышит звериное завывание стихии, рев и шквал, возвещавшие о приближении волны-великана.

«Наутилус» оказался прямо перед ними. Два из четырех канатов толщиной в человеческую руку порвались во время катастрофы. Но сама подлодка не имела никаких внешних повреждений. Даже веревочная лестница, ведущая с борта боевого корабля на башню подлодки, все еще оставалась целой.

Хуан и Бен начали тут же спускаться, а Сингх уже приготовился, взяв Криса на руки. Да, в этот раз дай Бог успеть. Даже если машины на «Наутилусе» снова безупречно работают, им понадобятся одна-две минуты, чтобы погрузиться, а Майк совсем не был уверен, что эти минуты у них будут.

Несмотря на это, он сделал последнюю попытку переубедить Траутмана.

— Мы не можем просто бросить Серену здесь, убежать от нее! Она же умрет!

— Значит, она умрет, — серьезно и печально ответил Траутман. — Но ты ничем не можешь ей помочь. Она и тебя убьет, если ты подойдешь к ней.

И Майк знал, что Траутман прав. Случится именно то, что он говорит, если он попытается подойти к Серене поближе. Смерть кота, очевидно, так сильно повлияла на разум полупроснувшейся девочки, что она обезумела. Она была слепа от ярости и не различала, где друзья, а где враги. Они все стали ее врагами.

Возможно, с содроганием подумал Майк, они все совершенно неправильно поняли значение слова «сторож». Может быть, задачей Астарота было не Серену защищать от нового для нее мира, а окружающий мир — от Серены. Но эта догадка пришла ему в голову слишком поздно.

Хуан и Бен уже спустились на «Наутилус» и тут же исчезли в башенке. Следующим приготовился Сингх с ребенком на руках — краткий, но рискованный аттракцион!

Майк быстро взглянул на север. Водная стена уже приближалась. И то, что было смутным подозрением, теперь подтвердилось: она была намного больше первой волны!

— Это конец! — прошептал Траутман. — Может быть, все же люди Арронакса успеют.

Он кивнул Майку на веревочную лестницу, и Майк послушно протянул руки к борту, чтобы перелезть через него. Но как только он коснулся металла, его пронзила жуткая боль в боку. Майка скрутило. Примерно секунду он не видел ничего, кроме красного зарева и огней. Ощущение было такое, словно огненное копье пронзило его бедро, а боль была так ужасна, что он даже не мог кричать. Это было хуже всего, что он переживал раньше. Застонав, он упал на колени и посмотрел вниз, уверенный, что увидит жуткую рану, которую получил во время падения и до сих пор не заметил. Но он был невредим.

— Что с тобой? — испуганно спросил Траутман. — Ты ранен?

Майк почти не слышал его слов. Ему все еще не хватало воздуха, и он почувствовал, что начал терять сознание. Все вокруг завертелось. Он чувствовал такую непереносимую боль, какой не испытывал еще никогда в жизни, боль, которая не была его собственной.

В ту же секунду, как он понял это, адская боль прекратилась.

Майк сидел на палубе, хватая ртом воздух, совершенно без сил, а перед ним стоял напуганный и ничего не понимающий Траутман, пытавшийся что-то добиться от Майка. Но Майк не прислушивался, потому что со всей силой осознал не только, откуда взялась эта боль, но и что она означает…

Мгновенно, так что Траутман не успел даже задержать его, Майк вспрыгнул на ноги и гигантскими прыжками понесся к двери, за которой был трап в изолятор.

Если он думал, что на палубе царили разруха и опустошение, то что же можно было сказать о внутренних помещениях корабля? Именно здесь дикое и ничем не сдерживаемое яростное разрушение дало себе возможность потешиться вволю.