Дочь пирата   ::   Джирарди Роберт

А в глазах блеснули искорки недюжинного ума.

— Да, — смущенно признался Уилсон.

— Хорошим?

Уилсон пожал плечами:

— Он этим зарабатывал на жизнь.

— Сколько?

— Послушайте…

— Вы тоже игрок?

Уилсон решительно покачал головой:

— Я работаю в офисе.

— И вы никогда не играли в азартные игры? — Она, казалось, была разочарована.

— Когда-то сыграл несколько партий в покер.

— Проиграли?

— Вроде нет.

Женщина улыбнулась, и от этой улыбки Уилсону стало вдруг не по себе, даже в дрожь бросило. А в животе завязался какой-то узел, не имеющий ничего общего с ожиданием опасности.

Женщина, нахмурившись, начала кончиками пальцев двигать карты кругами по стеклянному прилавку. Уилсон чуть ли не слышал, как работает ее мозг.

— Давайте пойдем дальше. Скажите, какой головной убор вы носите — цилиндр или жокейскую шапочку?

— Цилиндр, — ответил Уилсон и сообразил, что она просто потешается над ним. — Спасибо за помощь.

Он взял карты и вышел на улицу. Однако, увидев флаг с чесночной головкой и винной бутылкой, покачивающийся в легком ветерке, он почувствовал, что в желудке опять образовался узелок, и вернулся в магазин.

— Разрешите пригласить вас на ленч? — спросил с безопасного расстояния, а именно — стоя в дверях.

— Если не очень далеко, — ответила женщина.



4



Белый зал ресторана, где подавали ленч, был пуст, если не считать двух пожилых мужчин в глаженых полосатых пиджаках и полосатых же галстуках-бабочках. Оба ели одинаковый тыквенный суп и могли бы сойти за братьев, если бы не сидели за разными столиками и не молчали. Метрдотель, высокий француз, облаченный в дорогую тройку, провел Уилсона с женщиной на задний дворик, где размещались пять столиков и росли розы. Он походил скорее на бизнесмена, нежели на официанта, пусть даже главного.

— Обычно мы придерживаемся особых правил в том, что касается одежды, — объяснил метрдотель. — Вот почему я посадил вас здесь, вы не возражаете?

И он оставил их одних, вручив меню и карту вин. Тихо поплескивал небольшой фонтанчик. В плюще, который обвивал стену противоположного дома, свили гнезда малиновки. В старую кирпичную ограду была вделана терракотовая мексиканская маска. Она взирала на Уилсона в упор пустыми глазницами.

Женщина облизала потрескавшиеся губы и принялась читать меню. Названия блюд были написаны по-французски. «Вот где ей самое место, здесь, под солнцем, — подумал Уилсон, — а не в мрачном магазине с чугунными котелками и книгами о том, как оживлять мертвецов и вызывать демонов».

— Место не дешевое, — констатировал он.

— Тогда давайте закажем что-нибудь легкое, — предложила женщина, закрывая меню. — Какой-нибудь салат, суп, французский хлеб и сыр.

— Звучит хорошо, — сказал Уилсон.

— И бутылку вина.

— Я не слишком разбираюсь в винах, — признался Уилсон.

— Оставьте это мне.

Она посмотрела на список вин и быстро захлопнула карту. Когда она сделала заказ, Уилсон снова почувствовал неприятную нервную дрожь. Он вспомнил об Андреа, которая сейчас сидела в своем офисе и всматривалась в маленький экран ноутбука, изучая цены при вчерашнем закрытии рынков. Вспомнил и о том, как она часами проводит селекторные совещания с главной конторой в Денвере, и вокруг ее глаз углубляются ранее незаметные морщинки, на лбу появляются складки, а губы поджимаются, выражая недовольство.

Один официант принес «Мон Орже кот ду Рон» 82-го года, другой — хлеб, третий — сыр. Это был ресторан, где на каждый столик приходится по дюжине официантов.

Молодую женщину звали Крикет.

— Как букашку, — пошутил Уилсон.

— Да.

— Это ваше настоящее имя?

— По документам я Сьюзен, — ответила она. — Но люди зовут меня Крикет.