Джейкоб   ::   Шефер Джек

Когда я был мальчишкой, индейцы довольно часто служили темой домашних вечерних разговоров. Все события и рассказы не раз пережевывались, и мне приходилось много слышать об индейцах, как и любому подростку в наших краях. Может, даже больше, чем другим. Отец мой находился в Миннесоте, когда там была вспышка волнений сиу в начале шестидесятых. Он достаточно насмотрелся такого, что может ожесточить человека. Все это помогло сложиться определенным взглядам моего отца на индейский вопрос. «Хороший индеец — только мертвый», — говорил он. Да, это не просто слова из учебника истории! Были люди, которые в самом деле так говорили. И верили тому, что говорят. Мой отец тоже так говорил и был убежден в своей правоте. Он повторял это так часто — по несколько раз в неделю, право же, не лгу! — что мы, мальчишки, постоянно слыша такие слова, верили им. Я не стану спорить ни с кем, кто утверждает это даже теперь. Я только рассказываю, что случилось со мной.

Слушая все эти разговоры, мальчишки в округе составили свое представление об индейцах. Во всяком случае, я могу сказать это о себе. Индейцы, которых я видел — те, что проезжали в поезде мимо поселка или бродили по городу, куда я приезжал несколько раз с родителями, — в счет не шли. Это были покоренные индейцы. Худые, по большей части совсем тощие, они болтались около белых, чем-то торговали или выклянчивали спиртное, если купить было не на что. Такие индейцы не были ни опасными, ни даже просто интересными. Они значили не больше, чем мулы или собаки, или что другое, постоянно маячившее перед глазами. Все мои мысли занимало иное — свободные индейцы, те, что сражались и жили так, как жили их предки. Они были на тропе войны, вынуждая правительство посылать против них войска и заключать с ними договоры. Теперь не помню точно, какими я рисовал себе этих индейцев, но во всяком случае, они были рослые, свирепые и опасные. Им нравилось поджигать дома поселенцев, а людей привязывать к колесам телег или поджаривать живыми на медленном огне. Только очень храбрый человек мог отважиться выслеживать индейцев и охотиться за ними. Я был полон нетерпения поскорее вырасти и стать охотником за индейцами. Поздно вечером, перед началом повседневных домашних работ я дозором обходил окрестности с палкой, служившей мне ружьем, и если мне попадалась ветка красного сумаха, торчавшая в зарослях кустарника, я ничком бросался в траву, подползал на животе к надежному укрытию, прилаживал свое «ружье» и прицеливался. Я зорко следил за «врагом» и тянул за сучок на палке, который служил курком. Иногда я стрелял дважды, а потом усаживался в траве и делал новую зарубку на своем «ружье». Я называл это «делать хороших индейцев».

Какое отношение это имеет к мокасинам? Думаю, не очень большое. Но я хочу рассказать эту историю по-своему. Когда я сижу, подолгу разглядывая эти мокасины, все, что я рассказал сейчас, входит в общую канву моих воспоминаний.

В год, о котором я веду рассказ, все было спокойно с индейцами сиу, но возникли неприятности на землях не-персе в Айдахо. Все началось довольно просто, как уже не раз бывало раньше. В долине жили индейцы, может, человек семьсот, считая скво и детей. Самое большое называли триста храбрецов, я хочу сказать, воинов. Не могу припомнить, как называлась та долина. Хотя должен был бы знать. Там жил мой брат. Но я помню, как звали вождя. Это запомнилось хорошо. Правда, не его индейское имя. Уж очень оно было чудное! И не выговоришь. Значило оно — Горный Олень. Вернее так: Большой-Олень-Который-Ходит-По-Вершинам. Так что Горный Олень довольно близко по смыслу. Но белые его так не называли. У большинства индейцев было короткое имя на английский манер, которое каким-то образом закреплялось за ними.