Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1   ::   Дюма Александр

Вероятно, кто-нибудь из нынешних жителей Даненфельса слышал от отца или Деда историю, подобную той, которую мы хотим рассказать.

Случилось это 6 мая 1770 года. Приближался час, когда вода в реке становится молочно-розовой. Это время знакомо каждому жителю Рингау: солнце опускается на крышу Страсбургского собора, и его шпиль делит солнечный диск надвое.

Всадник, ехавший из Майенса, миновал Альзей и Кирхейм-Поланд, затем оставил позади Даненфельс и свернул на едва различимую тропинку, а тропинка вскоре и вовсе исчезла. Тут он спешился, взял коня под уздцы О и собрался было привязать его к дереву. Конь тревожно заржал. Казалось, мрачный лес дрогнул — так необычен был здесь этот звук.

— Ну-ну, успокойся, мой славный Джерид, — прошептал незнакомец, — позади двенадцать миль, и для тебя по крайней мере путешествие закончилось.

Он огляделся, словно пытаясь увидеть что-то сквозь листву; но сумерки уже сгустились, лишь смутно угадывались тени, наплывавшие одна на другую.

Оставив тщетные попытки хоть что-нибудь различить в темноте, незнакомец обернулся к лошади. Ее арабское имя свидетельствовало одновременно о ее происхождении и о скаковых качествах. Притянув к себе морду лошади обеими руками, он коснулся губами ее пылавших ноздрей.

— Прощай, мой верный друг, — сказал он, — больше мы не увидимся, прощай!

С этими словами он бросил беглый взгляд вокруг, словно надеясь быть услышанным.

Конь тряхнул шелковистой гривой, стукнул копытом об землю и заржал так, будто почувствовал смертельную опасность.

На этот раз всадник лишь кивнул головой, и его улыбка будто говорила:

— Ты прав, Джерид, опасность совсем рядом.

Вероятно, решив заранее, что бороться с этой onacrio-стью бесполезно, отважный незнакомец выхватил пару великолепных пистолетов с инкрустированными стволами и золочеными рукоятками, затем разрядил их один за другим, вытолкнув шомполом пыжи и пули, а порох развеял по ветру.

Покончив с этим, он убрал пистолеты в седельную кобуру.

Но и это было еще не все.

У незнакомца висела на перевязи шпага со стальным эфесом. Он расстегнул поясной ремень, обмотал им шпагу, просунул ее под седло, приторочив к стремени таким образом, что острие шпаги оказалось на одном уровне с пахом, а эфес — с лопаткой лошади.

Затем всадник отряхнул пыль с сапог, снял перчатки, пошарил в карманах. Нащупав там крошечные ножницы и перочинный ножик с черепаховым черенком, он небрежно швырнул их, даже не взглянув, куда они упали.

Незнакомец в последний раз погладил Джерида, вздохнул полной грудью и, сделав безуспешную попытку отыскать хоть какую-нибудь тропинку и так и не найдя ее, пошел наугад в глубь леса.

Мы полагаем, что настала пора рассказать поподробнее о незнакомце, который только что предстал пере? читателем, так как ему суждено сыграть немаловажную роль в нашей истории.

Человеку, который, спешившись, так отважно устремился в лесную чащу, было за тридцать лет. Роста он был выше среднего, прекрасно сложен. В нем угадывались сила и ловкость, он был гибок и подвижен. На нем был сюртук черного бархата с золочеными петлицами, полы расшитой куртки выглядывали из-под сюртука, а кожаные штаны плотно облегали ноги, стройность которых не портили лакированные сапоги.

Живость лица выдавала в нем южанина, в нем угадывались сила и вместе с тем утонченность. Глаза его способны были выразить любые оттенки чувств. Когда незнакомец задерживал взгляд на собеседнике, казалось, будто он проникал до самых глубин его души. Бросалось в глаза, что его смуглые щеки загорели под лучами непривычно горячего солнца. Рот у него был большой, но тонко очерченный, загар лишь подчеркивал белизну прекрасных зубов. Ступни его ног были длинные, но изящные, руки — маленькие и нервные.