Форт Дюкэн   ::   Эмар Густав

— Нет! — вскричал отец, быстро оборачиваясь, — к чему ты это говоришь, Леона?

— Я говорю, отец, — продолжала я более твердым голосом, и моя энергия возрастала по мере того, как крепло мое решение, — я говорю, что я готова выйти замуж за маркиза де Буа-Траси!

— Дочь моя, берегись, — проговорил отец, видимо, с трудом держась на ногах, — не забывай, что я вернул тебе свободу.

— Да, отец! И я теперь совершенно свободно заявляю вам, что желаю сама совершения этого брака!

Отец с минуту смотрел на меня нежным взглядом.

— О! — проговорил он, задыхаясь от волнения, — зачем я узнал тебя так поздно? Благодарю, благодарю тебя, дитя мое!

Он повернулся и вышел.

Я упала на кушетку, в полном отчаянии, гордясь, в то же время, принесенной жертвой.

На другой день в капелле замка Борегар произошло венчание. Я хотела, чтобы свадьба была пышно отпразднована. В глазах посторонних я была счастливой невестой, а в сердце у меня была смерть. Под конец церемонии на дворе произошло какое-то движение, смятение. Сначала я не обратила на это внимания. Мой брат должен был присутствовать на свадьбе; между тем, его не было видно, и отсутствие моего брата в такой важный час было крайне удивительно.

Я думала, что это пришел он, и повернулась, чтобы увидеть его и поздороваться с ним. Я не ошиблась, мой брат, действительно, явился в часовню, но раненый, умирающий и на носилках. В этот день рано утром между ним и господином де Гриньи произошла дуэль. Барон двумя ударами шпаги смертельно ранил своего противника в грудь.

Мой брат, не придя в сознание, умер через два часа. Моя жертва была бесполезна! Я была замужем за ненавистным мне человеком, и род Борегаров не мог уже больше восстановиться. В тот же вечер я уехала из замка со своим мужем;

почтовые лошади ожидали нас, мы поехали в Париж.

Я была представлена ко двору. Во время представления случай столкнул меня с бароном; он бросил на меня взгляд холодного презрения и отвернулся. Не прошло и месяца со времени моего пребывания в Версале, как я получила известие о смерти моего отца; отчаяние, а может быть, и угрызения совести убили его.

Итак, я осталась одна на белом свете. Я не могла жаловаться на маркиза де Буа-Траси; он был добр ко мне и исполнял все малейшие мои желания, обходившиеся ему иногда даже очень дорого.

Передо мной заискивали, мне льстили, давали в честь меня празднества; при дворе у меня было много завистников. Всякая другая женщина на моем месте считала бы себя счастливой, я же ходила точно приговоренная к смертной казни.

Я пыталась было объяснить мое положение барону, но он с презрением отказался от всякого объяснения. Я плакала от стыда и гнева.

Наконец, через год мой муж присоединился к моему отцу и брату. Я хотела попытать еще новое и последнее средство. Я написала барону — правда, всего только два слова «Я свободна!» и поручила доставить эту записку одному надежному человеку.

Барон не замедлил ответом; вот он, читай сама.

Маркиза де Буа-Траси достала из-за корсажа смятую и пожелтевшую записку и передала ее своей приятельнице.

«Я слишком презираю вас, чтобы сделать вас своей женой, — читала графиня, — воспоминание о моей чистой любви к вам, которую вы убили, запрещает мне сделать вас своей любовницей. Я сумею воздвигнуть непреодолимое препятствие между нами и уйти от тяжелого для меня преследования».

— О! — проговорила графиня, возвращая записку своей приятельнице, — ты все-таки любишь этого человека еще и до сих пор.

— Нет! — вскричала Леона глухим голосом, — я ненавижу его! Но слушай дальше, я еще не кончила.

Он сдержал свое обещание.