Шок   ::   Мерфи Уоррен

— Конечно, это нормально, — сказал Чиун, — Хаос надо поддерживать, чтобы уравновесить порядок. Это нерушимый принцип озен. Добро и зло, инь и янь. Это существовало задолго до мошенника, называющего себя Абрахасом.

— А Цирцея, что с ней? — внезапно спросил Римо.

— Я позабочусь, чтобы ее похоронили. Мы на похоронах присутствовать не сможем.

— А кто сможет? — спросил Римо. — Никто даже не узнал ее настоящего имени.

В комнате повисло тягостное молчание. Наконец Смит сказал:

— Я думаю, похороны будут гражданские.

— Вы хотите сказать, нищенские похороны. Что-то для тех, о ком некому позаботиться.

Со стороны моря послышалось далекое приглушенное жужжание вертолетов.

— За мной прилетит специальный самолет, чтобы доставить меня в Вашингтон, — твердо сказал Смит, закрывая тему похорон.

Его молчание было выразительнее слов. В конце концов, для Цирцеи уже никто ничего сделать не может.

— Думаю, вам двоим нужно как можно быстрее отправиться в Фолкрофт. Яхта, на которую вы меня забрали, сможет довезти вас до Майами?

— Она и до Тринидада может довезти, — сказал Римо, — и на Гаити, и в Пуэрто-Рико, и на Барбадос.

— Не может быть и речи, — огрызнулся Смит.

— У меня рука разбита.

— Об этом мы позаботимся в Фолкрофте, — Смит выключил компьютер.

— Кстати, у меня ваши распечатки насчет ТСС, — сказал Римо.

Смит изумленно посмотрел на него:

— Что вы говорите?

— То, что вы слышите. Это было счастливое время, проведенное с диктатором Абрахасом, помните? Либо я и Чиун попутешествуем по морям, пока моя рука не заживет, либо парни из Государственной службы получат небольшой презент от Харолда Смита.

— Это шантаж! — выкрикнул Смит. — Вы ходите по лезвию, Римо.

— Скажите это в суде, — ответил Римо.

Выйдя из комнаты, Римо дотронулся до руки Чиуна:

— Иди на яхту, папочка, у меня есть еще кое-какое дело.

Старик наморщил лоб.

— Не терзай себя. Некоторые вещи уже не исправишь.

— Знаю, — ответил Римо.

Он прошел в комнату, где лежала Цирцея. Ее тело окоченело. На белоснежном лице выделялся длинный темный шрам.

— Чародейка, — сказал он, нежно поднимая ее.

Через стеклянные двери он вынес ее в сад.

Облака ушли, и ночное небо снова зажглось миллионами звезд.

Римо принес Цирцею в пещеру, туда, где они любили друг друга. Там, под землей, вдыхая запах мха и моря, он вырыл ей могилу.

— Прощай, Цирцея, — он поцеловал ее в холодные губы.

На мгновение показалось, что они снова оживут, теплые и любящие. Но это чувство исчезло, и Римо похоронил ее тело. Он украсил могильный холмик цветными камнями и морскими звездами, найденными на берегу океана. Гордый своей работой, он встал. Эта маленькая могила была памятником женщине без имени, но она была памятником и ему. Однажды, Римо это знал, он тоже станет таким же неопознанным телом. Как и Цирцея, он не владел своей жизнью. Его смерть неизбежно будет так же безымянна, как и ее.

И эти похороны были для них двоих.

Римо медленно вышел из пещеры. У выхода ему что-то послышалось, он обернулся, но вокруг было тихо. Как и надлежало быть у могилы.

Он шел по мягким волнам прибоя, вдоль темного берега, когда этот звук возник снова, тихий, но ясный. Это была музыка ветра и моря, камни отражали ее, и она разносилась далеко, далеко.

Пещера пела, и эта музыка была пением сирены.