Шпион, который любил меня   ::   Флеминг Ян

Это означало, что ночь будет беспокойная. Но мне было все равно. Ураганом меня не удивишь, хотя ближайшая живая душа, насколько известно, находилась от меня милях в десяти, если ехать отсюда по довольно разбитой проселочной дороге в направлении к Лейк Джордж. Сама мысль о том, что скоро станут гнуться сосны, загремит гром и засверкают молнии, сразу заставила меня почувствовать уют и тепло четырех стен, под защитой которых можно переждать грозу.

И я была одна! Совсем одна! «Одиночество — любовник, уединенье — сладкий грех». Где я это вычитала? Кто это написал? Это так точно совпадало с тем, что я всегда чувствовала в детстве, явствовала до тех пор, пока не заставила себя «отправиться в плавание», «слиться с толпой» — шикарной толпой гостей на балу. Но из этой «компанейской ситуации» вышло черт-те что! Я постаралась выбросить из головы воспоминания о неудачах. Вовсе не обязательно жить в толпе. Художники, писатели, музыканты — люди одинокие. Равно как и государственные деятели, а также адмиралы и генералы. Однако, добавила при этом я, дабы быть справедливой, — это следует отнести и к преступникам, и к сумасшедшим. Иначе говоря, следует признаться (что ж теперь поделаешь) — сильные личности всегда одиноки. Это, впрочем, не достоинство — как раз наоборот, человек должен участвовать в жизни общества, если хочет быть полезным. То что я счастлива в одиночестве, свидетельствовало о моей ущербности и неврастеничности. Я повторяла себе это столько раз за последние пять лет, что в тот вечер лишь пожала плечами и, решив не расставаться со своим одиночеством, пересекла холл и вышла из дома, чтобы полюбоваться последними сумерками.

Ненавижу сосны. Они темные. Стоят неподвижно и под ними нельзя укрыться, нечего пытаться и взобраться на них. Они очень грязные, покрыты какой-то совсем не древесной черной грязью. И если испачкаться в ней, да еще если она смешана со смолой, то представляете, какой ужас? Я нахожу зазубренные очертания сосен враждебными. Они стоят так плотно друг к другу, что создается впечатление, будто целый лес копий преграждает путь. Единственное, что есть в них хорошего — запах, и когда у меня есть хвойная эссенция для ванн, я с удовольствием ею пользуюсь. Здесь в Адирондаке бесконечные ряды сосен вызывают у меня приступы тошноты. Они покрывают каждый квадратный ярд земли в долинах и карабкаются на вершину горы. Впечатление такое, что колючий ковер расстилается до самого горизонта — бесконечная панорама довольно-таки глупо выглядящих зеленых пирамид, ждущих, чтобы их вырубили на спички, вешалки для одежды и экземпляры «Нью-Йорк таймс».

Акров пять этих дурацких деревьев были вырублены, чтобы построить мотель, и это место действительно для него подходящее. Теперь слово «мотель» стараются не употреблять. Принято говорить, например, — «постоялый двор» или «загородные нумера» — это потому, что мотели стали ассоциироваться с проституцией, гангстерами и убийствами, так как для этих занятий их анонимность и отсутствие контроля создают определенные удобства. А место это, с точки зрения туризма, было очень хорошее. По лесу петляла проселочная дорога, идти по которой даже приятней, чем по той, что соединяет Лейк Джордж и Глен Фолз на юге. На середине пути — небольшое озеро, удачно названное сонным, традиционное место для пикников. Мотель располагался на южном берегу озера. Главный корпус, в котором были административные службы, был обращен фасадом к дороге. Жилые домики находились позади него. Они шли полукругом. Их было ровно сорок — в каждом кухня, душ и туалет. Из любого домика так или иначе видно озеро. Постройка и планировка — самые современные. Стены отделаны полированной сосной.