Этна и вулканологи   ::   Тазиев Гарун

Честно говоря, я не чувствую в себе способности лучше передать ощущения от зрелища чередой сменяющих друг друга склонов, гор, долин и моря – картины, открывающейся в ясный день с вершины высочайшего вулкана Европы (если исключить из границ Европы Главный Кавказский хребет с Эльбрусом – 5642 метра и Казбеком – 5033 метра).

Сегодня Этна стала одним из многих мест туристского паломничества, и двадцать пять километров, отделяющих город Катанию на берегу Ионического моря от вершины, поднимающейся на 3323 метра, туристы преодолевают не пешком и не верхом на муле. Можно удобно доехать машиной или автобусом до верхней трети, а оттуда подъемник или вездеход доставят вас почти к самому кратеру. Здесь, на последних ста метрах, с каждым годом собирается все более густая и разношерстная публика, в большинстве не подготовленная к восхождениям подобного рода. Все же надеюсь, что, несмотря на пронизывающий на вершине холод, несмотря на пыль, которую порывы ветра бросают в лицо, несмотря на дым, вызывающий кашель и слезы, посетителям откроется не только суровость и враждебность, но и красота мира гор.

Мне довелось познать то, что им уже не суждено увидеть. Мои первые подъемы, правда, не были столь романтичны, как путешествия Гамильтона, Спалланцани или старины Эмпедокла – вулканологов былых эпох, когда всякое путешествие непременно сопряжено было с приключением. Однако и я начинал в то время, когда на большой дороге еще не было агентов бюро путешествий, отелей и механических подъемников, не было ни туристов, ни тех, кто кормится ими.

В конце 40-х годов Этну еще не «оборудовали», как сегодня. Была одна-единственная узкая дорога, что змеилась до Каза Кантоньера, примерно до отметки 1900 метров, где стояла харчевня, сохранившая свое изначальное, самое простое и благородное назначение; там путник мог поесть, выпить вина и переночевать. В Катании тогда было в три раза меньше людей, в три раза больше грязи и в тридцать раз меньше «модерна». Бесчисленные деревеньки и городки теснились от побережья до подножия Этны, примерно до отметки 800. Само подножие горы занимает в окружности сто пятьдесят километров, и на всем этом пространстве вид нищих селений сжимал сердце. Лишь природа вокруг цвела во всем великолепии.

К счастью, моим базовым лагерем была не кишащая людьми Катания, а одиноко стоявший деревенский дом, просторный, тихий, спрятавшийся среди виноградников и бугенвиллей в зоне богатой растительности, что одевает всеми оттенками зелени «подошву» Этны. Зона обязана пышным цветением плодородному слою почвы: базальтовое основание покрыто там толстыми наслоениями глины, калийных солей и фосфатов. Это дивное богатство пополняется свежим пеплом после каждого извержения и лелеется мягким на этой высоте сицилийским климатом.

Тогдашнему моему хозяину было тридцать пять лет. Он родился в этом доме и с детства зимой и летом привык лазать по Этне. Любовь к родной горе побудила его заняться геологией. Я познакомился с Доменико Аббруцезе еще в 1949 году во время первого приезда на Сицилию, и наша дружба окрепла возле огнедышащих кратеров. Мичо (как зовут его близкие), коренастый, говорливый, со сверкающими глазами и аккуратно подстриженной бородкой вокруг улыбчивого рта, веселый и открытый, в то время работал ассистентом у профессора Кумина, возглавлявшего Институт вулканологии при Катанийском университете. Из всех сицилийских вулканологов, которых я знавал за четверть века, не было человека, наделенного такой же страстью и самоотверженностью. Круглый год, карабкаясь по крутым откосам верхней Этны, он вел наблюдения за почти непрерывной вулканической деятельностью этой уникальной природной лаборатории. Очень жаль, что ему рано пришлось прервать свою университетскую карьеру из-за интриг и бесчестных поступков, как ни парадоксально, весьма частых в университетской среде.