Блуд на крови. Книга первая   ::   Лавров Валентин

А вы, Лексей Матвеич, не обманите…

К злодейскому преступлению они сделали первый шаг.

…На следующий день вновь тайно встретились. Больше говорила Авдотья, Лешка с восхищением уронил:

— Теща моя Настасья умна, а ты еще головастей! Тебе только генерал-прокурором сената быть. Толковые советы подаешь!

— Мне сенат без надобности! Лишь вы меня не бросайте.

— Не брошу! Теперь будем действовать.



РОКОВОЙ ДЕНЬ



В подготовке задуманного прошло несколько дней. Эта подготовка сводилась в основном к вовлечению в заговор людей — чаще всего вовсе для дела не нужных.

И вот пришел роковой день — 9 сентября.

В доме Полтевых все крепко поужинали, выпили водки, закурили. Теща в какой раз за вечер надоедливо бубнила Лешке в ухо:

— Что возьмешь — сохраняй, не раскидывай людишкам. Только самую малость.

— Малость! — тянул сомневающийся Лешка. — Тогда донесут на меня.

— Не бойся, не донесут! Они будут с тобой делом повязаны.

— Оно, конечно, так! Тысяч сорок должны взять — не иначе! Да в скрыне этой, с капиталом, еще ларец лежит — мать для верности его туда запирает. В ларце — камни самоцветные.

— Старухе они на кой ляд? А вы с Варварой — люди молодые. А отца твоего коли осудят, все равно в казну отпишут.

— Эх, заживем! А матери за упокой я богатую службу закажу. Пора карету закладывать! Мишка Григорьев, ты где? Закладывай…

В карету рядом с Лешкой уселась Варвара. Мишка тронул лошадей. Теща напутственно махала рукавом, стоя у ворот своего дома.

Около полуночи карета остановилась возле дома воеводы. Вдруг с испугу Лешка вздрогнул: выглянув в окошко, он увидал прямо перед глазами чью-то морду. Разглядел — это 22-летний Сашка, по прозвищу Калмык.

Калмык был личностью поразительной. У него были удивительные уши, своим размером, да и формой напоминавшие капустные листы. И вот этими ушами он шевелил столь явственно, что дворня прямо-таки надрывалась от смеха.

Он был ленив и вороват, но Аграфена Ивановна отличала его от самого рождения. Она для начала стала его крестной матерью. Позже, когда подошел возраст, сажала его рядом со своими детьми — чтоб тот осваивал грамоту и другие премудрости, которым вразумляли учителя, приходившие на дом.

Но из всех наук Калмык совершенствовался лишь в одной — шевелении ушами. Так что Аграфена Ивановна вскоре бросила сие бесплодное занятие, но кормила его едой с барского стола и справляла добрую одежду. Позже женила его на сенной девушке, красавице Аленке. Через неделю после свадьбы Аленка бросилась в Москву-реку.

Когда Калмык стороной узнал о готовящемся убийстве, заговорщики перепугались. Они были уверены, что тот донесет на них. Но Лешка пообещал ему пять рублей, и Калмык с радостью согласился быть самым деятельным участником предприятия.

И вот теперь, растянув в улыбке рот до ушей, он радостным шепотом выдавил:

— Старуха храпит как мертвая! И сестра ваша с ней рядом уснувши. Сам проверял.

Лешка задумчиво почесал грудь. Потом сплюнул под ноги:

— Если Надька… в случае чего… Ну, лопоухий, сам понимай: чтоб свидетелев не было!

Калмык понимающе согласился:

— Вы, конечно, дело говорите. На хрена они, свидетели? С ними, едрена вошь, одна морока. Без свидетелев дело будет крепче. Барин, к нам Ванька Сизов напросившись. «У меня, — говорит, — от плотницкой работы в руках точность есть. Я не промахнусь, коли доверите!»

— Кто таков?

— Ванька-то? Да беглый мужик князя Куракина, а к нам пристамши.

— Смотри! Ты позвал, ты за него и ответишь, коли что не так. Ну, Калмык, черт полосатый, мужик веселый, начинай, веди народец.



ПЕСНИ ДУШЕВНЫЕ



Ночь была сказочно прекрасной. Тихий ветерок чуть шевелил листья сада. С мягким стуком порой роняли на землю яблони давно поспевшие плоды.