Королевский казначей   ::   Костейн Томас

Но граф де Бюрей не относился к числу сердобольных и проницательных людей, — а потому не понял этого. Его больше заботили собственные проблемы. Граф вытянул ногу и застонал от боли.

— Я послушно глотаю все отвратительные настойки и отвары, которые готовит для меня этот олух врач, но подагра терзает меня все сильнее и сильнее с каждым днем. Я так измучился, Изабо! — Он потянулся в кресле и пристально посмотрел на жену. — Моя несчастная женушка, я просто не могу вас узнать. Сколько же вам еще придется так страдать?

Вдруг до графа дошло, что Изабо силится что-то ему сообщить. Он наклонился вперед, положил руки на колени и уставился на жену, стараясь поняты чего она хочет. Лицо графини было очень напряженным. Широко раскрытые глаза пристально смотрели в одну точку. Рот был приоткрыт, и в уголках губ скапливалась белая, чуть пенистая слюна. Коротко остриженные волосы усугубляли неприятную картину.

Что-то изменилось в выражении ее лица. Но что именно? Де Бюрей никак не мог определить. Ему показалось, что дыхание Изабо стало тяжелым и затрудненным. Наконец он решился:

— Ты хочешь мне что-то сказать? Что-то очень важное и неотложное?

Правая щека графини дернулась несколько раз подряд, было похоже, что так она подчеркивает важность предстоящего разговора.

— Это связано с твоим состоянием? Щека вновь несколько раз дернулась.

— Ты хочешь… хочешь продолжать жить в подобном состоянии, если нам удастся это для тебя сделать?

Граф внимательно следил за женой, понимая, что ему необходимо правильно понять ее. Щека оставалась неподвижной.

— Ты хочешь умереть?

Он не ошибся, и щека начала дергаться.

— Но врач сказал, что ты можешь прожить долго. Много лет… — Граф говорил медленно, с неохотой. — Ты… ты действительно хочешь, чтобы я сделал что-то, что помогло бы тебе избавиться от подобного положения?

Щека Изабо запульсировала.

Граф откинулся в кресле. Он получил ответ. Он давно подозревал о желании графини уйти из жизни, но боялся и этой мысли, и ее подтверждения. Изабо умоляла мужа положить конец ее страданиям. Она давно пыталась сказать ему об этом.

После долгого молчания граф заговорил с неприязнью:

— Ты всегда предпочитала мне моего братца! Моя дорогая женушка! О, мне давно было это известно! Ты ничего не могла скрыть от меня. Я понимал, как ты жалела о нашей сделке! Может, мне нужно сейчас послать за милым Робином, чтобы он помог тебе уйти из жизни? — Он громко захохотал. — Изабо, я не жду от тебя ответа. Он ничем тебе не поможет. Он слишком благородный святоша, чтобы вмешиваться в дела природы и волю Божью! Или, если сказать проще, он слишком для этого труслив. Но меня, нелюбимого и неуважаемого мужа, того самого, над которым ты постоянно жестоко насмехалась, меня можно просить об этом. Более того, я не побоюсь это сделать! В моем неприглядном теле заключена смелость и решительность, и я смогу должным образом разобраться с подобным положением. — Граф помолчал и изменил позу. — Скажи мне, моя милая, может, действительно послать за Робином?

Щека Изабо не пошевелилась. Граф снова захохотал.

— Я так и думал. Тебе приходится обращаться ко мне в самый трудный момент жизни.

Несколько секунд он о чем-то размышлял. Потом поднял голову и резко заговорил:

— Для этого существует только один метод — яд! Если бы я смог достать яд… и меня не покинет решимость… ты согласишься, чтобы я использовал его?

Изабо моментально среагировала. У графа больше не оставалось сомнений: жена хочет умереть. И как можно скорее. Для этого она готова на все.

Граф откашлялся и пошевелился в кресле.

— Тебе понятно, что они со мной сделают, если все обнаружится? Никто не поверит, что это было твое желание.