Ледяной ад   ::   Буссенар Луи Анри

— Вы продолжаете думать, что здесь было преступление, а не случайность?

— Преступление — утверждаю это! Кроме того заявляю, что этот господин, занятый в лесу собиранием маргариток и находившийся так близко от места преступления, причастен к нему.

Тут Леон Фортен потерял свое обычное хладнокровие и порывисто вскричал:

— Что же случилось, и чего вы хотите от меня? Как! Вы арестовали меня без всякого основания, как убийцу, и вот явился этот человек и под предлогом, что я собирал цветы в лесу, обвиняет меня в другом убийстве! И ваша совесть, господа беспристрастные, справедливые люди, не возмущается?! Вы допускаете, что человек, ознаменовавший свое прошлое славной работой и неподкупной честностью, может сделаться преступником в один день! Это чудовищно!.. Я протестую против оскорбления, нанесенного моей чести!

В ответ на это следователь молча вынул из кармана небольшой пакет, завернутый в газетную бумагу, потом развернул бумагу и открыл маленькую записную книжку, снабженную карандашом и каучуковой тесьмой.

— Узнаете вы эту книжку? — сказал он ледяным тоном, показывая ее Фортену.

— Да, потому что она принадлежит мне! — отвечал последний без малейшего колебания. — Я потерял ее вчера, вероятно, в лесу, когда был сбит с ног лошадью.

— Так! А можете вы объяснить происхождение кровавых пятен на переплете и некоторых листках?

— Очень легко: я изучаю на морских свинках новое анестезирующее средство и, когда произвожу вивисекцию над этими маленькими животными, то Заношу наблюдения в эту книжку. Я работаю быстро, рук не мою в это время и не могу таким образом избежать пятен на книжке. Вот вам истинная правда!

— Вы лжете и бессовестно нагромождаете обман на обман!

— Я говорю правду!

— Мотив ваших преступлений — непомерное честолюбие. Вы просили пятьдесят тысяч франков у Грандье; он отказал вам… Тогда вы подвергли этого несчастного шантажу и страшным угрозам, доведшим его до самоубийства.

— Я!.. Шантаж… против него… но это клевета!

— Молчите! У нас в руках ваши письма. Чтобы запугать Грандье и подчинить его своей воле, вы совершили убийство на улице Св. Николая.

— Мои письма!.. Мои письма! — пробормотал Фортен. — Я никогда не писал Грандье!

— Да, ваши письма с красною звездой, почерк которых поразительно напоминает почерк вашей записной книжки. А эта книжка для заметок? Вы не в лесу ее потеряли… знаете ли, где она была найдена? У постели вашей жертвы на улице Св. Николая!



ГЛАВА IV

Редон принимается за дело. — Первые доказательства. — Труд паука. -Западня. — Это — англичанин. — Луч света. — Возвращение в Париж. -Задержание багажа. — По телефону. — Удар ножом.



Допрос продолжался еще долго. От измученного Леона Фортена не услышали ничего — только негодующие возражения. Затем весь судебный персонал позавтракал с аппетитом, ничуть не пострадавшим от утреннего волнения. Это заняло добрых два часа, и ни одной минуты из них Поль Редон не потерял бесполезно. Получив разрешение товарища прокурора, он помчался к дому, где было совершено преступление. Там у входа стоял жандарм, не пропуская никого без формального приказания.

Все помещение состояло из маленького домика, расположенного между двором и садом, с прачечной, каретником и дровяным сараем, упиравшимся в забор, и занимало около ста двадцати квадратных метров. Строения и забор находились в плохом состоянии; видно было, что хозяин не заботился об их поддержании. Это был мужчина старше пятидесяти лет, оригинал, избегавший общества и слывший невероятно скупым; с ним жила старая семидесятилетняя ключница, глухая и наполовину калека. Близ трупа, строгий и трагический силуэт которого обрисовывался под запятнанным кровью одеялом, дежурила монахиня.