Любовные похождения Лимузена   ::   дю Террайль Понсон

— Они утопили мать в этом колодце, — думал он, — вероятно, в этом же доме находится и сын, тем более что другой конец цистерны выходит к угольщику…

Он, недолго думая, разделся и поплыл по цистерне, потащив за собой лестницу.

Через несколько минут он уже был в подвале, где, к своему счастию, нашел свечку и спичку; он тотчас же зажег ее и начал осматриваться кругом, но ничего не было видно.

Тогда он начал шарить по всем углам, как вдруг до него долетел слабый стон ребенка.

— Ах! Я, кажется, напал на след, — подумал он.

Но в это время с другой стороны ему послышался шум шагов.

Он не ошибся: вскоре в подвале показался Шаппаро.

В подвале было темно, потому что Полит затушил свечку и спрятался за кучей дров.

Угольщик, войдя в подвал, начал искать свечку.

— Что за черт! Я совсем теряю голову, я, вероятно, свечку оставил в лавке, а ищу ее здесь.

Он пошел назад, тогда Полит выскочил из своего укрытия, положил свечку на место и спрятался обратно.

— Такие люди, когда остаются одни, — сказал он, — имеют привычку думать громко.

В это время вернулся угольщик назад с бранью.

— Куда я девал свечку? — говорил он. Он начал снова шарить по всем углам.

— Что за оказия? — проговорил он. — Только что обшарил все углы, свечки не было, а теперь она тут.

Зажегши свечку, он начал считать свои деньги!

— Вот и тысяча золотых, а завтра, когда приедут за ребенком, будет и другая. Впрочем, надо пойти накормить его, а то, пожалуй, не получишь денег.

Шаппаро просунул руку между балками и вынул ключ, затем он начал спускаться по лестнице в другой подвал.

— Великолепно, — подумал Полит, — теперь я знаю, где ключ, и можно будет забрать ребенка.

Шаппаро, выйдя из подвала, начал сам с собой рассуждать и, между прочим, высказал кое-какие свои грешки, не подозревая, чтобы его мог кто-либо слышать.

И, немного погодя, он удалился, дав себе обещание вернуться опять после ужина.

Сейчас же за ним выбрался из цистерны и Полит и пошел обратно домой.

Придя домой, он вошел в комнату к матери.

Он увлек мать свою в глубину комнаты и сказал:

— Хотите быть богатой? Это зависит от вас.

— Что ты там выдумываешь еще? — отвечала она.

— Я выдумываю только умные вещи.

И он схватил кастрюлю с говядиной и хлебом и побежал на чердак.

— Бедняжка с ума сошел, — проговорила сквозь слезы мать.

И она от жадности, что сын ее унес весь ужин, пустилась за ним с такой быстротой, что на чердак вбежала вместе с ним.

Увидев перед собой прекрасную Ирландку, она вскричала:

— Ах ты подлец, ты будешь кормить своих любовниц моей говядиной?

— Слушайте, матушка, этой женщины, если бы не я, не было бы теперь в живых.

— Что это значит?

— Шаппаро, который убил свою жену, бросил эту женщину в колодец, откуда я ее только сейчас вытащил.

Мать Полита, выслушав рассказ сына, сжалилась над бедной женщиной и сама начала просить ее поесть.

Дженни же, услышав от Полита, что он ей возвратит сына невредимым, плакала от радости.

— Надо теперь освободить сына, а затем я пойду расскажу комиссару. Итак, мамаша, не уходите отсюда, не болтайте никому об этом.

— Будь спокоен, не сделаю ни шагу.

И Полит вышел, но вместо того, чтобы идти прямо за ребенком, он пошел к лавке угольщика, возле которой была прачечная, где и остановился Полит, как будто заглядываясь на прачек, в сущности же он следил за Шаппаро.

Шаппаро стоял на пороге и, заметив Полита около прачечной, нахмурился.

Неужели он подозревал Полита в чем-нибудь?

Нет. Он просто ревновал его к одной красивой прачке. Он же имел сильное желание даже жениться на Паулине (так звали прачку). И вот почему Шаппаро при встрече с Политом всегда хмурился.

Вдруг Паулина вышла и начала разговаривать с Политом.

Из всего разговора Шаппаро только слышал, что они назначили свидание в десять часов.

Это окончательно взбесило Шаппаро.