Матиас Шандор   ::   Верн Жюль Габриэль

Идём-ка отсюда!

Но Саркани, погружённый в свои мысли, сидел с отсутствующим видом и не двинулся с места.

Несколько минут Зироне молчал, но вскоре на него напала обычная болтливость.

– Саркани, – начал он, – знаешь, в каком обличье мне больше всего хотелось бы повстречать счастливый случай, который, кажется, забыл своих старых клиентов? В образе кассира из банка Торонталя, который явился бы сюда с портфелем, набитым банковыми билетами, и передал бы нам сей портфель от имени упомянутого банкира, рассыпаясь в извинениях за то, что заставил нас ждать!

– Слушай, Зироне, – ответил Саркани, сердито хмуря брови, – в последний раз говорю тебе, что нам нечего больше ждать от Силаса Торонталя.

– Ты уверен?

– Да! Кредит, которым я у него пользовался, теперь исчерпан, и на мою последнюю просьбу он ответил решительным отказом.

– Плохо дело!

– Очень плохо, но это именно так.

– Ладно, допустим, что сейчас твой кредит исчерпан, но раньше ты ведь пользовался кредитом? А на чём он был основан? На том, что ты не раз отдавал свой ум и способности банку Торонталя для выполнения разных… щекотливых дел. Вот почему первые месяцы после нашего приезда Торонталь был не слишком прижимист. Не может быть, чтобы ты и сейчас не держал в руках каких-нибудь нитей, а если ему пригрозить…

– Если бы дело стало только за этим, оно давно было бы на мази, – пожал плечами Саркани, – и ты не бегал бы в поисках обеда! Нет, чёрт возьми! Я не держу Торонталя в руках, но если это когда-нибудь случится, уж я сорву с него хороший куш и заставлю его выплатить мне проценты и проценты на проценты с тех денег, в каких он мне сейчас отказывает! Вдобавок я подозреваю, что дела его банка последнее время немного запутались, он вложил большие суммы в сомнительные предприятия. Несколько крупных банкротств, произошедших в Германии – в Берлине и Мюнхене, – отразились и на банках Триеста, и что бы ни говорил Силас Торонталь при нашем последнем свидании, мне показалось, что он чем-то встревожен. Надо дать воде замутиться, а в мутной воде…

– Пусть так, но пока у нас осталась только чистая вода для питья! Послушай, Саркани, мне кажется, надо ещё разок попытаться выжать что-нибудь из Торонталя! Последний раз постучаться в его кассу и добыть хотя бы денег на дорогу в Сицилию через Мальту…

– А что нам делать в Сицилии?

– Это уж моя забота! Я хорошо знаю страну и могу набрать по дороге шайку мальтийцев, смелых ребят, без предрассудков, с которыми можно пуститься на любые дела. Тысяча чертей! Чем тут сидеть на мели – лучше уедем и заставим этого проклятого банкира оплатить нам дорожные расходы! Хоть ты и мало знаешь о его делах, кое-что ты знаешь, и он будет рад, если ты уберёшься подальше от Триеста!

Саркани покачал головой.

– Чёрт возьми! Дальше это не может продолжаться! Ведь этак можно подохнуть с голоду!

Он встал и сердито топнул ногой о землю, словно она была ему злой мачехой и не желала его кормить.

В эту минуту глаза его остановились на птице, тяжело летевшей за оградой кладбища. Это был голубь; он с трудом махал усталыми крыльями и постепенно опускался всё ниже к земле.

Зироне, не задумываясь над тем, к какой из ста семидесяти семи пород голубей, известных орнитологам, принадлежит эта птица, сразу решил, что она относится к разряду съедобных. Вот почему, указав на неё своему спутнику, он стал жадно следить за ней.

Голубь, по-видимому, совсем выбился из сил. Он пытался отдохнуть, присев на выступ в стене старого собора, к которому примыкала высокая, квадратная, ещё более старинная башня. Но, окончательно обессилев, он опустился ниже и сел на крышу над небольшой нишей, где стояла статуя св.Юста; вскоре его ослабевшие лапки разжались, и он соскользнул на капитель античной колонны, стоявшей между башней и фасадом собора.