Меч ислама   ::   Сабатини Рафаэль

Наступающую темноту немного развеяли огни загоревшихся окошек и свет, лившийся из гостеприимно распахнутых дверей. Даже гостиницы казались вымершими, кроме одной, что у Сан Доминико. Слепящий свет ее окон и буйное веселье выплескивались на черную пустую улицу. По крайней мере, здесь были живые и веселые люди, хотя Просперо показалось, что ликование их несколько чрезмерно. Шум резал его обострившийся слух, действовал на нервы, что, конечно, объяснялось общим состоянием романтической души Просперо. В этом веселье было что-то святотатственное. Просперо мысленно уподобил его хохоту упырей в покойницкой. И в этом он оказался существенно ближе к истине, чем смел предполагать.

Он выехал на площадь, где все было тихо. Лошадь под ним внезапно приостановилась и свернула, чтобы обойти распростертое на земле тело человека. Просперо натянул поводья, спешился и наклонился над ним. Убедившись, что лежавший уже окоченел, он выпрямился.

Через площадь быстро шел человек. Единственное живое существо в поле зрения.

— Послушайте, — позвал его Просперо, — здесь лежит мертвый. Прохожий даже не повернулся.

— Он пролежит теперь до утра, — отозвался он и загадочно добавил:

— Они уже ушли.

Просперо этот ответ показался скорее бессмысленным, чем циничным. Он задумчиво смотрел вслед быстро удалявшемуся прохожему. Неужели при французском правительстве улицы не патрулируются? Потом ему пришло в голову, что, разбудив сейчас весь квартал, он не сможет уйти от расспросов. А этого ему совсем не хотелось. Поэтому он снова сел на лошадь и продолжил путь.

Наконец он добрался до дворца Фиески на Сан-Сиро. Тот был погружен в темноту, а широкие двери, обычно распахнутые, сейчас были наглухо закрыты. Просперо поднял камень и стал колотить им в дверь, но ответило ему лишь эхо. Подождав несколько минут, он вновь постучал, и наконец внутри послышались шаркающие шаги. Лязг открываемого запора прозвучал в тишине, как выстрел, и в большой двери открылась дверца поменьше. Лицо Просперо осветили фонарем, и послышался надтреснутый старческий голос:

— Что вам надо?

— О, небо! Ну и гостеприимство! — сказал Просперо. — Я ищу мессера Шипьоне. Он здесь?

— Здесь? Мессер Шипьоне? С какой стати? Иисус, Мария! Кто вы такой, чтобы задавать подобные вопросы?

— Я буду вам благодарен, если вы для начала ответите мне.

— Так вот что, господин хороший, мессер Шипьоне уехал, как нынче делают все.

— Уехал? Куда?

— Куда? Откуда мне знать? Возможно, в Лаванью или в свой загородный дом в Аккуи. А может, подальше. И как вам в голову пришло искать его здесь?

— Во имя Господа, что здесь происходит, что с вами всеми случилось?

— Случилось? — старик презрительно усмехнулся. — Вы что, с луны свалились?

Он вышел из узкой двери и поднял фонарь так, что тот осветил двери напротив.

— Видите это?

Но Просперо ничего не видел.

— Видите — что? — спросил он.

И опять послышалось то же хихиканье вампира.

— Крест, благородный господин. Крест.

Просперо присмотрелся внимательнее. На противоположной двери он смутно различил крест, грубо намалеванный чем-то красным.

— Ну, крест. И что же? — переспросил он.

— Что же? Иисус, Мария! Зараженный дом! Чума! Они все мертвы.

— Чума? — Просперо похолодел. — У вас чума?

— Господь ниспослал ее нам, как ниспослал он пламень на Содом и Гоморру, устав от грехов человеческих. Говорят, она пришла из Неаполя, куда была ниспослана в наказание этим безбожным бандитам за то, что они посягнули на святыни Рима и самого папу. Многие удрали, как мессер Шипьоне, как будто можно избежать кары Божьей. Мессер Тривальзио и его французы заперлись в Кастеллетто, как будто стены могут остановить гнев Господа. Поверьте, благородный господин, вы прибыли в Геную в недобрый час.