Месть каторжника   ::   Жаколио Луи

 — Но от этого не легче: сердце бьется чрезвычайно слабо, а пульс почти незаметен.

— В таком случае нет надежды? — печально спросил префект.

— Я не вижу ее! — отвечал доктор, изучая направление кинжала. — Лезвие проникло в легкое, между четвертым и пятым ребром, и должно было произвести внутреннее кровоизлияние, против которого средства науки бессильны…

— Значит он умрет, не сказав ни слова… не назвав нам своего убийцу?

— По всей вероятности, господин префект однако, бывают иногда случаи, настолько странные и непонятные, что категорически я ни за что не могу ручаться. Чем далее я осматриваю рану, тем все более она мне кажется смертельной. Однако, нет ничего невероятного, если мой диагноз и не оправдается, если лезвие кинжала не повредило ни одного из важных органов, и если внутреннее кровоизлияние, которого я опасаюсь, не произошло, то я не только буду в состоянии вернуть его к жизни, но может статься, что он даже выздоровеет.

— Да поможет вам Бог, доктор…

Во время этого разговора доктор, не теряя времени, легко разрезал своими хирургическими ножницами платье умирающего и, обнажив его туловище, приготовив повязки, бинты, корпию и другие необходимые предметы, в изобилии имеющиеся в складе медикаментов при префектуре, принялся за извлечение из раны кинжала — операцию очень опасную, которая могла привести к немедленной смерти начальника полиции безопасности. Но, с другой стороны, не было средств избежать ее, так как сердцебиение становилось все слабее и слабее, а пульс уже совершенно не чувствовался. Кабинет наполнился народом, несмотря на присутствие префекта, и каждую минуту старшие и простые агенты приходили к помощнику начальника Люсу с отчетами о ходе дела по преследованию убийцы, так как в ту минуту все были уверены, что тот не мог убежать. Доктор жестом обратил внимание де Вержена на эту толпу, не перестававшую увеличиваться и мешавшую ему. Префект приказал очистить кабинет, что было исполнено моментально, и в комнате еще остались только помощник и два агента, поддерживающие несчастного Фроле. Тогда доктор Бурдон взял правой рукой ручку кинжала, и, придерживая рану двумя пальцами левой руки, стал вытаскивать оружие, медленно, постепенно, без толчков… Вдруг он остановился, — присутствующие заметили как он слегка побледнел.

— Что такое, доктор? — спросил префект, печально следивший за этой сценой.

— Вот видите, — отвечал врач, — уже двадцать сантиметров клинка вышли наружу, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов, подобной формы, почти всегда смертельны, благодаря расстройству, которое они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!

— Ради Бога! — вскричал де Вержен, — попробуйте привести его в чувство, чтобы мы знали, по крайней мере, имя его убийцы…

— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни. — С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны оставшуюся часть клинка и зажал слегка двумя пальцами отверстие, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не рискуя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Опыт вполне удался, насколько это было возможно в подобном безнадежном положении. Через несколько секунд умирающий открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:

— Поспешите его спросить, — и прибавил тише, — через пять минут все будет кончено.