Молитва для Эльзы   ::   Сидоренко Андрей

Я сразу полюбил ее, потом надолго забыл, а сейчас вдруг вспомнил и обрадовался заново.

Хочу переплыть море, хочу настоящего путешествия. От напора приключенческой страсти вдруг тяжело задышалось, и я вышел на улицу. Серые свинцовые тучи заволокли небо, ветрено и холодно – это поздняя подмосковная осень, но мне все равно – мысли мои далеко, в тепле мечты.

После целого ряда умственных упражнений над политической картой Советского Союза и прочтения путевых записок знаменитых путешественников я начал произносить в публичных местах восторженные речи во славу дальних и опасных странствий.

Люди! Человечество в опасности, ему не хватает подвига. Без подвига жизнь на земле зачахнет и исчезнет бесславно и бесследно. Земля будет существовать порожняком, она погибнет со скуки. Этого допустить нельзя. Мы должны суметь, мы должны, во что бы то ни стало, совершить. Лично я хочу!

– Я тоже хочу совершить. Я думал об этом и раньше, только сказать стеснялся, – это мой друг Женя Ковалевский. Он вышел из толпы и встал рядом со мной, решительно повернувшись грудью к народу.

То, что получилось в результате полугодового труда и энтузиазма молодости, было нечто из старых камер от казенных грузовиков и стальных, стянутых со строительства советских домов, водопроводных труб диаметром один дюйм с четвертью. Плавсредство размером 6 метров в длину и 4 в ширину весило около тонны. Как все это хозяйство доставить на море – не знал никто. Но нам все равно. Молодость слабо соображает, что будет дальше. Ее цель – только вперед.

Из погрузки в поезд нашего экспедиционного инвентаря можно составить сильно захватывающий сюжет. Поездной персонал, узбекские проводники, очень слабо реагируют на русскую речь и совершенно не желают входить ни в чье положение. Почувствовал себя на эшафоте, где мне вот-вот должны снести голову, но я, наивный, пытаюсь уговорить угрюмого палача не делать этого. Лицо того палача из средневековья и лица тружеников железнодорожных путей сообщения из солнечного Узбекистана в 1980 году были одинаковы.

Поезд трогается в то время, как мы продолжаем закидывать свой негабаритный груз морских путешественников в вагон, а проводники, нехорошие люди, старательно выбрасывают его обратно на перрон. Одна половина экспедиционеров едет в вагоне, принимая груз – другая бежит по перрону с неподъемным инвентарем. На ходу обе половины договариваются, на всякий случай, встретиться за 3500 км южней, в том месте, которое никто никогда не видел, а только догадывался на основании политической карты Советского Союза. В результате мы все-таки загрузились и через три дня оказались среди пустыни в городе Аральск.

Дунул попутный ветер, сначала слегка и неуверенно, но скоро крепко и решительно. Мы подняли парус и понеслись в открытое море. Появились волны, которые к ночи достигли 5 метров.

Годы спустя, бороздя океанский простор на большом пароходе, я видел волны куда как более. Но чувства мои при этом не сравнить с теми, которые испытал в ту ночь. Нечто существенное происходит, когда живешь с водой на одном уровне, среди волн выше головы. Вода над тобой, если она не комфортабельный душ, очень интересно действует на психику. Как будто через миг канешь в пучину, и окажешься в очень непривычной обстановке: среди рыб и прочих легендарных подводных обитателей.

Бывало море, возле которого рос, бушевало и сильно. Но я находился лишь рядом, на берегу, и только наблюдал, а не чувствовал стихию. Оказывается, между видеть и чувствовать пропасть – как между присутствовать и участвовать.

Все мои друзья-мореплаватели свалились от усталости и заснули. Разбушевавшаяся стихия и одинокий я – неспящий рулевой.