Наулака: История о Западе и Востоке   ::   Киплинг Редьярд Джозеф

— Да, пусть он останется, — поспешно согласилась Кейт. — Ник, вы думаете, мне следует расстаться с ним?

— Это один из тех вопросов, которые мне ещё предстоит уладить, — сказал Тарвин. — Но сперва я должен найти махараджу, пусть я и в самом деле перерою для него весь Ратор.

Один из солдат шепнул что-то на ухо принцу.

— О чем это он, милый мальчик?

— Этот человек говорит, что отец тут, — сказал махараджа Кунвар. — Он здесь уже целых два дня. Я тоже хотел бы повидать его.

— Очень хорошо. Поезжайте домой, Кейт. Я подожду здесь.

Он снова въехал под арку и осадил коня. И снова за ставнями поднялся шум. Из дворца вышел человек и спросил у Тарвина, по какому он делу.

— Мне надо видеть махараджу, — ответил Тарвин.

— Подождите, — сказал человек. И Тарвину пришлось прождать ещё целых пять минут, которые он потратил на обдумывание плана действий.

Наконец появился махараджа, и каждый волосок его только что смазанных маслом усов излучал любезность и дружелюбие.

По какой-то таинственной причине Ситабхаи на два дня лишила его своих милостей и, отчаянно злясь, сидела запершись в своих покоях. А сейчас гроза миновала, и цыганка снова соблаговолила принять махараджу. Король был весел сердцем; как опытный и мудрый человек, давно научившийся ладить со своими жёнами, он почёл за лучшее не расспрашивать Ситабхаи чересчур настойчиво о причинах таких перемен в её настроении.

— Ах, сахиб Тарвин! — воскликнул он. — Давно не видел вас. Что нового на плотине? Есть там что-нибудь интересное?

— Сахиб махараджа, именно об этом я и пришёл поговорить с вами. Нет, на реке нет ничего интересного, и сдаётся мне, что золота там нет.

— Это плохо, — сказал король, ничуть не встревоженный услышанным.

— Но если вы соблаговолите пройтись со мной туда, то я вам обещаю кое-что интересное. Теперь, когда я убедился, что золота там нет, я больше не хочу впустую тратить ваши деньги; но какой смысл беречь весь тот порох, что был завезён на плотину? Там, наверное, его фунтов пятьсот.

— Я вас не понимаю, — сказал махараджа, мысли которого были заняты чем-то другим.

— Не угодно ли вам увидеть самый сильный взрыв, который только можно устроить? Хотите услышать, как дрожит земля, и увидеть, как разлетаются вдребезги скалы?

Лицо махараджи просветлело.

— А из дворца это можно будет наблюдать? — спросил он. — С крыши дворца?

— О да. Но лучше всего будет видно с берега реки. Я верну реку в старое русло в пять часов. Сейчас три. Вы придёте, сахиб махараджа?

— Приду. Это будет великолепная тамаша. Пятьсот фунтов пороха! Земля расколется надвое!

— Да, вот увидите. А после этого, сахиб махараджа, я женюсь. А потом я уезжаю. Вы придёте ко мне на свадьбу?

Махараджа, заслонив глаза рукой от солнца, уставился на Тарвина из-под своего тюрбана.

— Клянусь Богом, сахиб Тарвин, — сказал он, — ну и быстрый же вы человек! Значит, вы женитесь на леди-докторше, а потом уезжаете? Я приду к вам на свадьбу. Я и Пертаб Сингх.

Невозможно в точности восстановить следующие два часа в жизни Николаса Тарвина. Он чувствовал такой прилив сил, что, казалось, готов был сдвинуть горы с места и повернуть реки вспять; под ним гарцевал сильный конь, а сердце обжигала мысль, что он потерял Наулаку, зато обрёл Кейт. Когда он, как метеор, промчался по плотине, кули осознали, что происходит что-то очень важное, и тут же разнёсся слух — их ждут великие дела! Артельный десятник явился на зов Тарвина и понял, что девиз дня — разрушение, а это, может быть, единственное, что восточный человек очень хорошо понимает.

С громкими криками и пронзительными воплями они разметали по брёвнышку пороховой склад, оттащили от плотины телеги и подъёмный кран, порвали сплетённые из травы бечевы.