Ночные гоцы   ::   Мастерс Джон

Не поколения ли Сэвиджей, трудившихся и любивших в изгнании, передали ему это чувство Индии? Где-то на севере, за далекими морями лежала Англия… Он поглядел на мерцающие звезды и вздохнул.

Джоанна спросила:

— В чем дело? Ты что, забыл что-то дома?

— Да нет. Просто вспомнилось, как хрустел под ногами снег, когда матушка везла меня в Чартерхаус [9] после первых рождественских каникул. А потом в Аддискомбе [10] … Звезды в Англии мерцают каким-то морозным светом. Здесь не так. Хотел бы я — хотел бы я заработать много денег и немедленно выйти в отставку — а, может быть, и нет. Не знаю.

Она положила руку ему на запястье.

— Родни, почему бы тебе ни перейти на гражданскую службу? Мистер Делламэн мог бы дать тебе рекомендацию, хотя ты не очень-то с ним любезен. Или перевестись в штаб? Им гораздо больше платят.

— Возможно.

Так, чтобы она могла иметь больший вес в англо-индийском обществе. Ее никакими силами нельзя было бы заставить отказаться от этой жизни, чтобы стать в Англии обычным ничтожеством из среднего класса. Сам он не хотел расставаться с полком и сипаями. Год за годом он дожидался, чтобы для него нашлось великое дело. У его отца такое дело было. Мало кто в Англии слыхал о том, как была искоренена секта тугов — религиозных убийц и грабителей. Но те десять тысяч путешественников, которые до появления Вильяма Сэвиджа каждый год бесследно исчезали на дорогах, теперь благополучно возвращались домой. Быть может, и на его долю выпадет нечто подобное, нечто столь же нужное.

Коляска свернула на поворот к Клубу, и он выпрямился на краю сиденья, потирая руки в белых перчатках, чтобы согреть их. С веранды свисали китайские фонарики, а сквозь закрытые окна слышалась ритмичные звуки струнного оркестра.

Он мягко повторил:

— Возможно, когда-нибудь. Но сегодня будем танцевать по случаю нового, пятьдесят седьмого года. Это будет двадцатый год царствования Королевы, шестьдесят девятый год от основания моего полка и двести сорок восьмой год от основания Компании.

Они вошли в главный холл. Он надышался ночными испарениями земли, так что едва не задохнулся от запахов цветов и духов, а рассеянный свет резал ему глаза. На столы были водружены горшки с цветами, на выкрашенных розовым стенах висели разноцветные бумажные гирлянды, и холл на время приобрел жизнерадостный вид. Кто-то зашил дыру на полотне потолка, сквозь которую в пятьдесят пятом году во время муссона провалилась крыса. Он повесил шинель и кивер, подергал высокий воротник и расправил складки мундира на спине. Расслабившись, он медленно пошел сквозь комнату для отдыха в бальный зал.

Англичане теснились среди расставленных в беспорядке диванов и кресел. Между ними бесшумно скользили с подносами слуги-индусы в белых одеждах с алыми кушаками. Просторные одеяния колыхались на ходу. В бальном зале нанятый в Бомбее оркестр из Гоа, восседая на двухфутовом помосте, с энтузиазмом исполнял чужеземную музыку. Пол подрагивал под ногами танцоров, и Родни стал отбивать такт ногами. Лицо его сморщилось от удовольствия, глаза заблестели. Зачарованный гулом голосов и движущимися переливами цветов, он смотрел, как серо-серебристые волны офицеров Шестидесятого полка Бенгальской иррегулярной кавалерии бьются об алые с белым корабли Восемьдесят восьмого полка и расплескиваются на черных с серебром утесах его собственного, Тринадцатого.

Женщины плыли, как клочья пены — а Виктория де Форрест смотрелась бордовым анемоном. Она действительно выглядела… созревшей. И танцевала с Эдди Хеджем, красавцем со светлыми кудрями и жестким ртом, которому наплевать было на все на свете, кроме собственного удовольствия. Неужели намеки Джоанны имели под собой почву?

Джоанна как раз подходила к нему.