ПАПИЙОН. ВА-БАНК   ::   Шарьер Анри

Увидев их, добрый священник коснулся пухлым пальцем крупной капли на щеке, а затем приложил палец к губам и слизнул.

– Сын мой, – сказал он, – эти слезы – самое дорогое, чем мог вознаградить меня сегодня Господь, и награда эта пришла от тебя. Благодарю.

Он поднялся и поцеловал меня в лоб.

Потом мы снова сидели рядышком на койке.

– Как давно ты плакал в последний раз?

– Четырнадцать лет назад.

– Почему именно четырнадцать?

– Когда мама умерла.

Он взял мою руку в свою и сказал:

– Прости тех, кто заставил тебя страдать.

Я вырвал руку и выскочил на середину камеры.

– Ни за что в жизни! Никогда не прощу! И вот что я вам еще скажу, отец. Нет дня, ночи, часа или минуты, когда б я не думал, как поубивать мерзавцев, засадивших меня сюда.

– Ты говоришь это, сын мой, и ты в это веришь. Ты еще молод, очень молод. А когда повзрослеешь, ты оставишь эту мысль о мести и наказании

С тех пор прошло тридцать четыре года, и теперь я вижу, что он оказался прав.

– Чем я могу помочь тебе? – снова спросил он.

– Совершить преступление, отец.

– Какое преступление?

– Пойти в тридцать седьмую камеру и сказать Дега, чтобы он просил своего адвоката помочь отправить его в центральную тюрьму в Кайенне. И еще скажите, что я сегодня сделал то же самое. Нам надо как можно быстрее выбраться отсюда и попасть в одну пересылку, где составляют конвой в Гвиану. Дело в том, что, если мы не попадем на первый же пароход, второго придется ждать два года. Два года торчать в одиночке! А потом, когда повидаетесь с ним, зайдите снова ко мне.

– Но я должен это как-то оправдать!

– Скажите, что забыли здесь молитвенник. А я буду ждать ответа.

– Но почему ты так торопишься попасть в это ужасное место?

Я пристально посмотрел ему в глаза и понял – этот человек меня не выдаст.

– Да чтоб сбежать быстрее, отец.

– Помоги тебе Бог, мой мальчик. Уверен, ты сумеешь начать новую жизнь, я читаю это в твоих глазах. Это глаза порядочного человека, у тебя есть душа и сердце. Хорошо, я зайду к твоему товарищу. Жди ответа.

Он вернулся очень скоро. Дега был согласен. Кюре оставил мне молитвенник до следующего дня.

Его посещение для меня было лучом света. Благодаря этому славному человеку моя камера словно осветилась.

Если есть Бог, то почему он позволяет уживаться на земле столь разным существам? Таким мерзавцам, как прокурор или Полен, и этому доброму капеллану, человеку из Консьержери?

Его приход ободрил и окрылил меня. К тому же оказался небесполезен. Наши просьбы удовлетворили быстро, и уже через неделю в четыре утра семеро заключенных выстроились в коридоре. Охрана тоже, конечно, была там

– Раздеться!

Мы начали медленно стаскивать с себя одежду. Было жутко холодно. Тело тут же покрылось гусиной кожей.

– Вещи сложить на полу! У ног! Повернуться! Шаг назад!

Перед каждым из нас оказалось по пакету.

– Одеваться!

Дорогую льняную рубашку сменила грубая рубаха из некрашеного полотна, а мой элегантный костюм – нескладная роба и брюки из грубой шерстяной ткани. И никаких туфель. Вместо них – пара деревянных сабо Я взглянул на остальных: Боже, ну и чучела! За две минуты мы все превратились в типичных заключенных.

– Равнение направо! Шагом марш!

Под эскортом двадцати охранников мы вышли во двор там нас по одному запихнули в узкие отсеки в зарешеченном фургоне. И мы двинулись в путь. Направление – Болье, одна из центральных тюрем в Кане.



КАН. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ТЮРЬМА



По прибытии нас в первую очередь ввели в кабинет начальника тюрьмы. Он торжественно восседал за столом в стиле ампир, возвышавшимся на специальном постаменте

– Смирно! Начальник будет говорить.

– Заключенные, вы здесь на пересылке. Отсюда вас пошлют на каторгу. Это необычная тюрьма.