Подвиг Невельского   ::   Северов Петр Федорович

Как только отгремели якорные канаты, к борту «Байкала» причалила большая, ярко раскрашенная лодка. Посланцы короля Гавайских островов Камехамеха радостно поздравляли русских моряков со счастливым плаванием и приглашали во дворец.

На Гавайях хорошо помнили первых русских поселенцев по именам. Ещё в 1815 году русский мореход, первый главный правитель русских поселений в Америке Баранов закрепил за Россией эти далёкие земли. Не с оружием, не с угрозой, — с разными товарами, с плугами и зерном пришли русские поселенцы к островитянам. Это были первые белые люди с большого материка, пришедшие не грабить, не убивать, а вместе трудиться.

Тогда и возникла дружба между русскими и гавайцами, прочная трудовая дружба, память о которой долго хранилась на островах. А позже на Гавайях появились вооружённые до зубов американцы… Но островитяне помнили мирных русских поселенцев. Реки островов, заливы, мысы ещё носили русские названия. И среди гавайцев оказалось много Петровых, Павловых, Ивановых… От отцов к детям и внукам передавались русские фамилии и имена.

Торжественно встретил король Камехамеха русских моряков. Играли оркестры, сыпались цветы, огромные столы были полны угощения.

Прощаясь с Невельским, король сказал:

— Передайте вашей великой родине, что здесь, на Гавайях, помнят и любят сердечных и мужественных русских людей…

Не хотелось морякам «Байкала» так скоро расставаться с гостеприимными островитянами, но капитан торопил отход… У Невельского были свои расчёты: во что бы то ни стало выиграть время. Несмотря на противные ветры, на шквалы и штормы, срывавшие паруса, на тропический зной, от которого корпус корабля рассыхался так, что приходилось все время конопатить щели, «Байкал» уже намного обогнал предписанные сроки рейса. В мае 1849 года он прибыл в Петропавловск на Камчатке.

Казалось бы, уж теперь команда сможет отдохнуть. Но капитан скомандовал:

— Все на разгрузку! — И сам принялся открывать трюм.

Матросы и грузчики работали дни и ночи: в такие краткие сроки ещё ни один корабль не сдавал здесь груза. Когда последний тюк был свезён на берег, Невельской сказал:

— Все посторонние должны покинуть судно. У трапа поставить вахтенного и никого на корабль не пускать.

Эти распоряжения капитана немало озадачили офицера. Спрашивать у Геннадия Ивановича о причинах такой таинственности никто из них, однако, не решился — к исполнению службы капитан был строг и праздных вопросов не терпел. Впрочем, разгадка была, как видно, близка: капитан приказал собрать весь экипаж.

Матросы и офицеры выстроились на палубе, и Невельской, одетый в парадную форму, неторопливо спустился к ним по узкому крутому трапу. Он был заметно взволнован. При первом слове благодарности дружной команде за отличный переход голос его дрогнул. Матросы грянули «ура», а старший офицер выступил вперёд и сказал:

— За этот счастливый рейс команда благодарит вас, нашего испытанного капитана. Мы не знали ни аварий, ни болезней, потому что вы, Геннадий Иванович, были отцом каждому моряку и сумели все предусмотреть в пути.

Невельской крепко пожал ему руку, медленно, в раздумье прошёл вдоль строя, встрепенулся, поднял голову, и глаза его заблестели.

— А ведь путь не окончен, дорогие друзья!.. Может быть, настоящий наш путь только теперь и должен начаться. Я думал об этом пути ещё задолго до отплытия из Кронштадта. И в рейсе все время думал о нем…

В эту минуту Невельскому показалось: строй замер, окаменел, моряки, как один, затаили дыхание…

— Этот путь трудный, опасный, и не только штормы да мели на нем грозят. В Петербурге против… Но я решился и беру всю ответственность на себя. Я говорю о пути к реке Амур и к полуострову Сахалин.