Прокаженный король   ::   Бенуа Пьер

О новом открытии трех китайских ваз эпохи Сонга в христианском склепе в окрестностях Алена.

— Ну и что же?

— Читай дальше.

Я послушался и увидел, что это заглавие относилось к сообщению, сделанному моим другом Академии надписей и изящной словесности.

— Поздравляю, — сказал я, возвращая ему газету. — Итак, ты продолжаешь заниматься историей искусств?

— Больше, чем когда-либо. А ты?

— О, я уже давно…

Я сделал движение, которое могло его навести на мысль, что я хочу рассказать ему свою биографию.

— После, — сказал он поспешно. — После обеда мы вспомянем на досуге эти старые добрые времена. А сейчас позволь мне объяснить тебе в двух словах суть моего сообщения. Из газеты ты ровно ничего не поймешь. Ведь все обычно путают. Обязанность излагать ежедневно новости, о которых накануне они еще ничего не подозревали, приводит их иногда к самым удивительнейшим нелепостям. Но к делу. Гробница, о которой идет речь, это — склеп франкских вельмож из Калаат Саиун, замка, расположенного в Ансариетских горах, между Аленом и Латтакие. Эти вельможи происходили, как ты знаешь, из Антиохийского княжества. Ты слушаешь меня?

— Ну, разумеется. Продолжай.

Несмотря на невозможность отделаться от некоторого ошеломления, что судьба меньше чем в два часа привела меня от партии в chemin de fer прямо к этой археологической диссертации, я слушал очень внимательно объяснения моего друга. Мне было больше чем любопытно узнать о тех нитях, которые связывали франкские склепы Антиохийского княжества с высоким социальным положением, которое Рафаэль, по видимости, занимал на Лазурном побережье. Без сомненья, связь эта существовала, но, клянусь, я никак еще не мог уловить ее.

— Ты слушаешь меня? Отлично. Итак, вот данные той проблемы, которую надо разрешить. С одной стороны — сонгские вазы приблизительно двенадцатого века после рождества Христова. С другой — гробница баронов-крестоносцев там, в Сирии, совсем на другом конце земли. Какое бы, по твоему мнению, могло быть разрешение этой проблемы?

— Клянусь, я его не вижу.

— А между тем оно очень просто.

— Да, но мои сорбоннские воспоминания и Collиge de France значительно более ветхие, чем твои.

— Разрешение в одном имени.

— И это имя?

— Марко Поло, черт возьми!

— A!

— Как это: а! Этого тебе недостаточно? Марко Поло, возвращаясь сухопутным путем из Китая, сел на судно в Александретте, чтобы ехать в Италию. При переходе от Евфрата до Средиземного моря он, должно быть, был гостем баронов-христиан. Чтобы отблагодарить их за гостеприимство, он, вероятно, подарил им какие-нибудь редкости из тех, что он вывез из Китая. Это общеизвестный обычай путешественников и чиновников, возвращающихся с Дальнего Востока. Да он и в наши дни сохранился. Что ты скажешь по поводу моих объяснений?

— Ловко придумано.

— Это не придумано, это так и есть, — сказал он категорически.

Я был в замешательстве и даже не нашел в себе силы поздравить моего друга. Но убедился, что имею дело с умом, настроенным крайне оптимистически. Рафаэль решил, что молчание мое — знак восхищения.

— И это еще не все. Я сейчас расскажу тебе еще более интересные вещи. Ах! Археология, история! Стоит их только раз вкусить!..

Тут я высказал ему свое мнение, позволив себе, однако, прибавить, что в наше время нужно обладать средствами, чтобы отдаться бескорыстно этому роду занятий.

Он странно улыбнулся, как-то вкось.

— Э! Э! Быть может, не столь бескорыстно, как ты воображаешь…

— Эти господа, что были сейчас тут, — сказал я, желая хотя на мгновенье отвлечь его от разговора, в котором я чувствовал себя запутанным среди всех этих недоговоренностей, — эти господа тоже занимаются археологией?

Он разразился смехом.