Робин Гуд против шерифа   ::   Кинг Диана

Генуэзские купцы — бравые первооткрыватели и завоеватели морей — позаботились о том, чтобы морское путешествие приносило человеку как можно меньше неудобств. Их корабли уже в те незапамятные времена были оборудованы не хуже Колумбовых каравелл и быстроходных флипперов капитана Кука.

Король Ричард, охочий до всяких новинок и диковинок, путешествие проводил на двухмачтовом штиртботе, который был гораздо легче традиционных галер и быстрее скользил по водной глади. Однако иногда достоинства этого корабля оборачивались и его недостатками. Имея высокую осадку, «Рагуза» — так звался штиртбот — мог следовать фарватером, который отличался от изученного за сотни лет галерного «караванного прохода». Стараясь найти новые маршруты вблизи Ионических островов, что к югу от Греции, шкипер проводил «Рагузу» достаточно близко к береговым скалам, а тяжелая эскадра двигалась вослед на почтительном отдалении. Однако недалеко от северной оконечности острова Эдас, в лабиринте межостровных проток и проливчиков, легкое судно с оглушительным треском налетело на мель.

Большинству пассажиров поначалу показалось, что причиной этого ужасного треска послужило образование дыры в корпусе корабля. Смятение, вызванное этим происшествием, едва не переросло в панику. Вся команда корабля была призвана обеспечить эвакуацию людей и немалой части войсковой казны. Корабль, до этого пребывавший в ленивой неподвижности, внезапно превратился в большой муравейник. Неизвестно, чего в движении людей по палубам, трюмам и мачтам было больше: панического ужаса перед водами ласково согретого солнцем пролива (до берега-то, в сущности, было недалеко) либо организованной, деятельной работы.

Во всяком случае, когда замешательство, вызванное происшествием, улеглось; когда определили, что ужасный звук был произведен внезапно лопнувшей перекладиной шпангоута; когда, в конце концов, начавшийся через полчаса прилив позволил без помощи галер сдвинуть «Рагузу» с мели, — можно было возвратиться к осуществлению намеченных планов и жизнь мало-помалу вошла в прежнее русло.

Первым по плану следовало публичное наказание преступника для успокоения расстроенных внезапным происшествием норманнских баронов-военачальников. Толстая плеть, сплетенная из нескольких полос отменной кожи, огромная, задубевшая от времени, матово поблескивала, выглядывая из тяжелой дубовой бочки со зловещим рассолом. Место посреди палубы было расчищено, и публика уже начинала собираться, занимая места на крепких корабельных бортиках из свежей, просоленной морской водой сосны, на стапелях, на пустых бочонках — точно это были скамьи римского амфитеатра. На сей раз, правда, поединок обещал быть неравным: оболганный, беззащитный человек против ужасного творения рук человеческих.

Что ж, нравы людей в то время отличались простотой и кровожадностью. Подобное зрелище было весьма интересным даже для проверенных тяжелыми боями старых воинов. В мире, в котором главенствовало право острого и сильного меча, мало кто знал об истинной справедливости.

Все было приготовлено; здоровенный конюший, слуга маркиза Бюссо, за неимением штатного палача, приготовился к совершению экзекуции и уже держал в своих огромных руках ужасную плеть. Двое солдат-конвоиров, посланные за Робином, бочком, стараясь быть незамеченными, пробрались к маркизу Бюссо, который выступал в роли судьи. После того, как они доложили ему нечто действительно обескураживающее, взгляд маркиза, и без того тяжелый, еще более помрачнел. Гнев маркиза, человека достаточно сдержанного, на сей раз пролился через край. Бюссо не нашел ничего лучшего, как сорвать свою внезапно проявившуюся ярость на ни в чем не повинных конвоирах.