Собака Павлова   ::   Мисилюк Валерий Олегович

Дикий крик потряс окрестности. Булочка лежала на полке с начала лета, и стала уже железобетонной. Коля с ужасом вынул изо рта сначала один, потом второй знаменитый вампирский зуб. Они оказались без корней!

– А я и не знал, что они молочные. Давно бы сам удалил! – грустно заметил он.

– Ты и так их сам удалил, стоматолог ты наш! – сказал Павлов. Они с большим трудом размочили в горячей воде эту булку и поужинали образовавшейся кашей. Улеглись спать относительно сытыми. Койра, совсем как лиса, ловила по дороге мышей и ела их с видимым удовольствием. Тоже не жаловалась.

Проснулись они в пять утра от жуткого холода. Павлов попытался встать, но влажные с вечера волосы (ешь – потей, работай – мерзни!) примерзли к подушке. Рядом стучал зубами Николай, все тело его содрогалось крупной дрожью.

– П-п-по жрать бы! – Заикаясь, простучал он зубами. – Сваливать надо отсюда, здесь даже печки нет! На улице было минус десять как минимум. Они опять заварили чагу, попили горячий отвар и погрузились в лодку, выбив ее из ледяных заберегов.

– Я в десяти километрах отсюда знаю знатную избушку, можно всю зиму жить. Печка русская, еды навалом. Но туда только по реке можно добраться, болота кругом.

Орудуя двумя шестами, они по течению действительно к вечеру добрались до избушки, окруженной болотистым лесом. Печка, хоть и не русская, присутствовала. А харчей – ноль! Коля попытался приготовить застреленную на берегу ворону. Но когда он ощипал ее, понял, откуда пошла легенда о синей птице счастья. Ворона без перьев была синего цвета! Даже Койра брезгливо отвернулась.

– Оказывается, птицы счастья стаями летают, мы просто о них не догадываемся, – начал свою философию Веденеев.

Растопили печку, попили традиционный отвар чаги. Койра, пока растапливалась печка, куда то смоталась, но вскоре вернулась, непрерывно облизываясь и воняя.

– Говна наелась! – констатировал хозяин. Вскоре все провалились в глубокий, как яма сон. К полуночи тепло из избушки выдуло, пришлось просыпаться и заново растапливать печь. Но в целом рейнджеры провели ночь довольно комфортно.

Утром Иван проснулся от выстрелов, очередями раздававшихся за избушкой.

– Кто с пятизарядки палит? У Коляна вроде вертикалка.

Выскочил и успел заметить огромного, жирного глухаря, плавно, кренясь на левый борт, уходящего к земле метров за триста от охотников.

– Койра, сука, ищи, разорву! – заорал Веденеев. Но собаку не требовалось учить, она сама ломанулась сквозь кусты в поисках добычи. Коля рванул следом.

– Постой, Койра принесет, ученая собака, мать ее за ногу, породистая! Ты чё это очередями стрелял, я от тебя такой скорострельности не ожидал!

– Ну, это самое, ну это, как его, – начал Коля. Эта фраза – паразит привязалась к нему еще со вчерашнего вечера, очевидно от голода, и он теперь вставлял её во все свои речи. Я только посрать сел, глянул вверх: он сидит. А ружье в десяти метрах. Я как был, с голой задницей, тихонько к ружью. И стал, ну это самое, ну это, как его, палить, чтоб уже наверняка. А то опять чагу есть не хочется. Пойду, зад помою, нехорошо как-то.

Через час вернулась Койра. Шла она как-то боком, с трудом волоча раздувшийся живот и что-то держа в зубах. Оказалось – голову глухаря. Добрая собачка, остальное она сожрала сама. Поделила не поровну, но по честному. Бросив глухариную голову у ног ошарашенного хозяина, она предусмотрительно шмыгнула в лес, опасаясь репрессий.

Павловские крики:

– Сука! Глухаря сожрала!!! – стряхнули иней с ближайших деревьев. Он решительно схватил ружье и рванул в лес. Через пять минут и несколько выстрелов, довольный Ваня вернулся, неся двух дроздов – рябинников.