Стылый ветер   ::   Быков Александр Владимирович

«В твой плащ навечно въелся дым

Сожженных городов,

Морская соль, людская кровь

И пыль из-под копыт.

А сколько за мечом твоим

Разрубленных голов?

Тупая боль, а не любовь

Твой украшает щит.

Откуда это во мне? Ни разу раньше не слышала подобных стихов. И что они значат? Почему только одного взгляда на него было достаточно?»

Увидев, что Ольга смотрит на него, Хорват хитро подмигнул. Отто уже поставил бочонок у очага и, попробовав обе монеты на зуб, стал сбивать с бочонка крышку.

Отхлебнув из первой кружки, Шульц снова вперился в Густава взглядом и спросил по-немецки:

– Имя? Чем занимаешься?

– Рассказывай: кто ты и как здесь очутился, – перевел на славянский Хорват и, достав из поясной сумки шмат копченого сала, стал не торопясь нарезать его.

– Густав Везер. Торговец. Путешествую, – по-немецки ответил Густав.

Офицер удивленно ухмыльнулся и, еще отхлебнув, продолжил:

– Цель путешествия? Какие везешь товары? Уплачены ли пограничные пошлины? Бумаги, какие есть, предъявляй.

– Ограбили меня турки, когда в Сараеве был. Домой возвращаюсь. Вот все, что осталось. – Густав выудил из-за пазухи клочок истрепанного пергамента и аккуратно расстелил его на столе.

Еще раз удивленно ухмыльнувшись, офицер стал читать, усердно водя по пергаменту пальцем.

– Податель сего, Адольф Самуэль Густав Везер, является моим представителем в деле выкупа или обмена плененных христиан... По... Пре... Подпись неразборчива... Значит, работорговлей промышляешь?

– Что вы, сударь мой! Что вы! Здесь же ясно написано. – И Густав стал водить по пергаменту своим грязным ногтем, напирая на неразборчивое «Пре» в конце. – Вот. Господин Алан Портивельде из Магдебурга дал мне эту бумагу и средства для вызволения... Он этот, как его... Филантроп. Человеколюбец то есть. Добрейшей души человек... Эти двое – из плена турецкого. А потом янычары...

«Ну почему он к нам привязался? Что плохого мы сделали? Святая Инквизиция. Словно чует он что-то... Знать бы, что инквизиторы помогут мне разобраться, вернуться домой, а не поволокут на костер... Этот Хорват вроде не такая скотина, как Шульц. Может, рассказать ему про Старика, про то, что я не отсюда?.. Хоть кто-то же должен мне помочь!» – подумала Ольга.

Солдаты тем временем расселись вокруг бочонка и стали кружками черпать пиво. После третьей кружки взгляд офицера подобрел.

– А ты, Хорват, хорошо, это, с пивом придумал... Ну, Везер, рассказывай, как тебя в Сараеве янычары били. – И Шульц придвинул Густаву кружку с пивом. Тот отказываться не стал.

Один из солдат, поглаживая иссиня-черные усы, свисавшие подковой, подсел к Ольге, предлагая ей пива.

– Нет, – закачала она головой.

– Ладно тебе, красавица. Мы ж не турки. Окажи уважение. – Одна рука его уже обхватила Ольгу за талию, а другой он все подсовывал ей кружку к губам, не обращая внимания ни на ее испуганное «нет», ни на удары локтем.

– Матиш!.. Мы и правда не турки, – окликнул его Хорват. – Пей лучше пиво. Или вон того толстяка угости.

Франко жадно смотрел, как пиво вливается в чужие глотки. Но он не был симпатичной девицей, не говорил по-немецки и, судя по виду, вполне мог уговорить пол-бочонка.

– Разве что у почтенного найдется что-нибудь к пиву, – пригладил усы Матиш. – Твое сало, Хорват, мы почти все съели. А Отто... Ик... За добрую закуску наверняка запросит с нас еще талер.

– Была у нас похлебка, но до вас ее всю того. Вот разве что хлеб остался. Да вот, старуха капусты потушит, – развел Шварц руками. – С мясом у нас плохо.

– Угощайтеся, господа. Только пива плесните. – Франко достал из-за пазухи заветную курицу.

За столом произошло заметное оживление. Снова разлили пива, теперь уже взяв в долю и толстяка. Только Густав посмотрел на него, как на предателя.