Свирепая справедливость   ::   Смит Уилбур

Питер предположил, что наркотик оказывает побочное действие. Может, она приняла слишком сильную дозу, может, тот, кто рассчитывал дозы, не учел предыдущих сорока восьми бессонных часов напряжения.

— Ответ, — мягко напомнил он, не желая провоцировать новый взрыв.

— Да. Подожди, — сказала она и неожиданно исчезла в полутьме внутри самолета.

Карен стояла перед четырьмя заложниками на откидных местах. Она горящими темными глазами оглянулась на Ингрид, та коротко кивнула, и Карен снова повернулась к пленникам.

— Пошли, — негромко сказала она, — мы сейчас вас выпустим. — Осторожно помогла встать беременной женщине.

Ингрид оставила ее и быстро прошла в задний салон. Снова коротко кивнула Курту, и тот отбросил волосы со лба и сунул пистолет за пояс.

Из ящика у себя над головой он извлек две пластиковых гранаты. Держа по одной гранате в каждом кулаке, он зубами достал чеку и надел кольца на мизинцы.

Разведя руки, как на распятии, он прошел вдоль прохода.

— Гранаты взведены. Никто не должен двигаться, никто не должен покидать свои места — что бы ни случилось. Оставайтесь на месте.

Четвертый похититель тоже держал в руках две гранаты.

— Никто не двигается. Никаких разговоров. Все остаются на местах. — Он повторил это по-немецки и по-английски, и в глазах его был тот же жесткий стеклянный наркотический блеск.

Ингрид вернулась в рубку.

— Пойдем, милая. — Она обняла девочку, чтобы вывести ее в открытый люк, но девочка в ужасе отшатнулась от нее.

— Не трогай меня, — прошептала она, и глаза ее расширились от ужаса. Мальчик оказался моложе и доверчивей. Он с готовностью взял Ингрид за руку.

У него были густые курчавые волосы и глаза цвета темного меда.

— Папа здесь? — спросил он.

— Да, дорогой. — Ингрид сжала его руку. — Ты хороший мальчик и скоро увидишь папу.

Она вывела его в открытый люк.

— Стой тут, — сказала она.

Питер Страйд не знал, чего ожидать, когда высоко над ним в двери показался мальчик. Чуть позже рядом с ним встала полная женщина средних лет в дорогом, но мятом шелковом платье, — вероятно, от Нины Риччи, появилась у Питера неуместная мысль. Волосы женщины, уложенные в сложную прическу с лаком, растрепались, лицо у нее доброе и мягкое, и она положила ободряюще мальчику руку на плечи.

Дальше показалась более высокая и молодая женщина с бледной чувствительной кожей; ноздри и веки у нее покраснели от плача или какой-то аллергии, а на горле и верхней части рук видны были пятна гнева. Под свободным хлопчатобумажным платьем гротескно вздымался ее огромный живот, стояла она, неуклюже расставив тонкие белые ноги, и мигала в ярком свете, глаза ее еще не отошли от полумрака салона.

Четвертой и последней вышла девочка, и с неожиданной болью пониже ребер Питер подумал, что это Мелисса-Джейн. Потребовалось не меньше десяти бешеных ударов сердца, прежде чем он понял, что это не она — но у нее такое же милое викторианское лицо, классическая английская кожа цвета лепестка розы, тело ухоженное, почти женщина, с небольшими грудями и длинными ногами под узкими мальчишескими бедрами.

В ее огромных глазах застыл ужас, и почти сразу она поняла, что Питер дает ей надежду на спасение. Глаза обратились к нему с немой мольбой.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Не позволяйте им причинять нам боль. — Она говорила так тихо, что Питер с трудом различал слова. — Пожалуйста, сэр. Помогите нам.

Но Ингрид уже была тут, резко прозвучал ее голос.

— Вы должны поверить, что мы выполняем обещанное. Вы и ваши злобные капиталистические хозяева должны понять, что мы ни одного срока не оставим без казни. Мы докажем, что ради революции не остановимся ни перед какими жертвами.