Тяпа   ::   Заславский Риталий

Но потом перемена жизненных привычек стала угнетать Тяпу. Должно быть, ему начало мерещиться, что его разлюбили и даже бросили. Возвратившись с гулянья, он забивался в угол и лежал отвернувшись, чтобы все видели, какой он обиженный. Но и на это никто не обращал внимания…

Однажды на улице он услышал странный непрекращающийся гул. Тяпа неизвестно почему — всполошился. Он забежал в парадное, прижался к двери своей квартиры и так сидел неподвижно, пока кто-то из соседей не позвонил и Тамара Юрьевна не открыла. Он вошел и увидел, что в доме тоже все-все переменилось. В центре комнаты стоял большой раскрытый чемодан, Юрий Иванович копошился в нем, укладывая разные вещи. Это уже бывало и раньше, когда Юрий Иванович уезжал. Но теперь в чемодане оказались не только рубашки и книги. В него почему-то положили бумазейного паяца, всегда стоявшего на столике Тамары Юрьевны, туда же перекочевал толстопузый барашек и кубок из рубинового стекла. Никогда прежде эти предметы не трогали и даже не переставляли с места. Тяпу снова охватило непонятное волнение. Человеческая суета, которую еще совсем недавно он так любил, теперь настораживала и томила…

Гул, который на днях Тяпа услышал на улице, слышали сейчас, кажется, все. Он, этот гул, уже пробивался сквозь толстые стены кирпичного дома в квартиру — даже когда окна были закрыты.

Утром следующего дня Юрий Иванович сказал:

— Тамарочка, погуляйте, пожалуйста, с Тяпой, скоро придет машина…

— Ой, у меня еще столько дел, — ответила Тамара Юрьевна, — пусть побегает сам, он же далеко никогда не уходит.

И выпустила его.

Надо же было случиться, чтобы именно в этот день во двор забежала прехорошенькая болонка. Они познакомились, обнюхав друг друга, и побежали в соседний двор. Болонка была веселой и непоседливой — все наскоро осмотрев в этом дворе, она побежала дальше, а Тяпа не отставал — уж очень болонка понравилась ему. Так они пробегали несколько часов. И впервые за последние дни Тяпе было спокойно и легко…

А в это время Тамара Юрьевна с заплакаными глазами бегала по двору и надрываясь кричала:

— Тяпа! Тяпочка!

Юрий Иванович молча барабанил пальцами по капоту машины, нервно покусывал нижнюю губу.

Военный, ходивший размеренными шагами взад и вперед, вдруг остановился и выразительно взглянул на часы: больше нельзя было терять ни минуты.

Тамара Юрьевна сказала:

— Я сейчас… — и побежала в парадное. Она постучала соседке, думая попросить ее приглядеть за Тяпой. Но сколько она ни стучала, никто не отворял…

Машина медленно выехала со двора. Юрий Иванович все смотрел на дорогу: не мелькнет ли где-нибудь Тяпа? А Тамара Юрьевна припала головой к его плечу и плакала…

Тяпа прибежал домой уставший, голодный, беспечный. Сперва он как будто и не удивился, что его мисочка с едой стоит не в обычном месте на кухне, а снаружи, на лестничной площадке. Он просто поел и спокойно растянулся рядом, задремал. Во сне ему привиделась болоночка, с которой познакомился сегодня, и он спал долго-долго…

Проснулся он совсем уже в темноте — может быть, даже ночью. В парадном было по-прежнему очень тихо. За дверью его квартиры тоже стояла чужая, непонятная тишина. Тяпа разом вскочил, он испугался. Гул, этот уже привычный гул, усилился, да так, что в окнах начали позванивать стекла. Тяпа поскреб лапой дверь. Тишина… Тяпа залаял. И сам не узнал своего голоса: столько в нем было хриплости и чего-то еще — сдавленного, непривычного. И снова тишина, тишина, в которой все слышней непрекращающийся яростный гул снаружи… И тогда Тяпу охватил страх — он заметался, завыл, заскулил. Но никто не откликнулся, никому не было дела до него, а может быть, просто никого уже вокруг не было.

Несколько дней Тяпа безразлично лежал возле своей двери.