Три загадки Арктики   ::   Шумилов Александр Васильевич

На площади в сотню квадратных метров целая слесарная мастерская – отвертка, нож, кусачки, ножовка – все будто новое, хоть сейчас в дело. Отдельной кучкой лежат гвозди, какие-то крючки, проволока.

А вот это уже очень ценная находка! Точно спрятанные между кочками, металлические гильзы – одна, вторая. Они от охотничьих патронов 16-го калибра. Рядом с ними патроны к карабину.

Мы знаем: на них есть дата изготовления.

Ожидая самого невероятного, очищаем торцы от грязи. На патроне к карабину проступила цифра – 38. Гильза от охотничьего патрона еще более поздняя – 44. А дальше… Черная эбонитовая коробка – часть аккумуляторной батареи, на ней дата – 1947 год. Ботинки – 1946 и т. д. и т. д. Все стало на место.

Медленно мы вернулись в действительность. Очевидно, это лагерь экспедиции 1947 года».

Помните свидетельство П. Я. Михаленко: «В конце июля месяца, закончив работу, группа Пьянкова вместе с группой Македонского вернулась на базу экспедиции в бухту Солнечная, проделав пешком по арктическому бездорожью более 250 км». Вероятно, перед этой трудной дорогой люди бросили все, что не было им жизненно необходимо.

Не стоило бы, пожалуй, останавливаться на находке Владимирова и Рахманова столь подробно, если бы не одно важное обстоятельство. Обнаруженные вещи были оставлены в сороковых годах, видимо, в 1947 году. Почти 30 лет спустя над ними склонились участники экспедиции «Комсомольской правды». Предметы были будто новые: медный бачок не потускнел, нитки – «можно шить», инструмент – «хоть сейчас в дело». Еще через 30 лет мало что изменится. Здесь низкие температуры, практически всегда ниже пуля. Для сохранности вещей страшнее всего колебания температуры – переходы от плюса к минусу и обратно – от минуса к плюсу…

Арктика хранит следы бережно, поэтому-то и имеют смысл паши поиски. Эти предметы пролежат и 60, и 100 лет точно в таком же виде, не изменившись. И будь в заливе Ахматова более давняя стоянка, следы ее сохранились бы точно так же, как найденные нами вещи. И мы нашли бы их…

Потом группы Владимирова и Леденева соединились. По плану. И снова по плану разошлись. Курочкин и Владимиров с ненужным снаряжением пошли прежним путем в бухту Солнечная; Леденев, Рахманов и Яценко через ледник Ленинградский направились к проливу Шокальского. Они осмотрели побережье пролива от мыса Острый Нос до мыса Неупокоева. Отчет Лебедева о днях, проведенных на этом участке, пестрит словами: знак геодезистов, бочка, бочки с бензином, железный знак, железные сани, след вездехода и т. д. Места посещались, сюрпризов здесь ожидать трудно.

Так закончились наши поиски на острове Большевик.

Невозможно доказать, что Н. Н. Пьянков и его рабочий не видели в 1947 году банок. Но дневниковая запись топографа и наша работа в заливе Ахматова делают эту находку чрезвычайно сомнительной.

Про кости же сделаем такой вывод. Они здесь есть. Их видел Н. Н. Пьянков в 1947 году. Их видел В. А. Троицкий в 1971 году. Гидрограф насобирал целую охапку костей. Помните строку акта, составленного в диксонской портовой больнице: «Ни одна из предъявленных костей к человеческому скелету не относится».

Леденев и его товарищи в 1975 году в районе «грота» также видели кости животных. Они нашли даже погибшего оленя. По свидетельству Леденева, здесь сочная растительность, мох, маленькие деревца. В этот своеобразный оазис из арктической пустыни приходят звери, подчас ослабевшие. Некоторые находят тут свой конец. В многочисленных маршрутах по Крайнему Северу ничего подобного нам ни разу не встретилось, а тут – прямо-таки кладбище. Конечно, кости, которые видел Николай Николаевич Пьянков, того же происхождения.

Так кончается наш рассказ. Рассказ о беспечном обращении со словом.