Смерть Канарейки   ::   Ван Дайн Стивен

Ваши люди будут стоять у двери, я не смогу убежать… победитель может позволить себе быть великодушным до такой степени.

Не успел Маркхэм ответить, как Ванс выступил вперед и коснулся его руки.

– Надеюсь, – сказал он, – что вы не сочтете необходимым отказать мистеру Спотсвуду в его просьбе.

Маркхэм нерешительно взглянул на него.

– Я думаю, что вы заслужили право указывать, Ванс, – неохотно согласился он.

Затем он приказал Хэсу и Сниткину подождать снаружи в холле, он, Ванс и я вошли в соседнюю комнату. Маркхэм стоял, как на страже, возле двери, но Ванс с иронической улыбкой подошел к окну стал рассматривать Медисон-Сквер.

– Клянусь богом, Маркхэм! – заметил он. – В этом парне есть что-то величественное Им трудно не восхищаться.

Маркхэм ничего не ответил. Городской шум и гуденье, приглушенные плотно закрытыми окнами, казалось, подчеркивали зловещую тишину маленькой спальни, где мы находились.

Затем из другой комнаты раздался новый звук. Маркхэм распахнул дверь. Хэс и Сниткин кинулись к распростертому телу Спотсвуда и, когда Маркхэм подошел, уже стояли, склонившись над ним. Маркхэм резко остановился и повернулся к Вансу, показавшемуся в дверях.

– Он застрелился!

– Представьте себе, – сказал Ванс.

– Вы… вы знали о том, что он собирается сделать? – захлебнулся Маркхэм.

– Это было довольно очевидно.

Глаза Маркхэма блеснули гневом.

– И вы намеренно потворствовали ему, чтобы дать ему эту возможность?

– Ну, ну, старина, – упрекнул его Ванс. – Умоляю вас, не давайте воли своим предрассудкам. Конечно, неэтично отнимать жизнь у другого, но собственная жизнь человека остается его Жизнью, с которой он волен делать все, что ему угодно. Самоубийство – это неотъемлемое право человека. И я склонен думать, что под отеческой эгидой современной демократии это единственное право, которое ему оставлено. А?

Он взглянул на часы и нахмурился.

– Знаете ли, я пропустил концерт, возясь с вашими ужасными делами, – по-дружески пожаловался он Маркхэму, даря ему любезную улыбку, – а вы еще упрекаете меня. Ей богу, старина, вы чертовски неблагодарны!