Великий предводитель аукасов   ::   Эмар Густав

— Молухи любят французов, — сказал предводитель, которому польстила эта похвала, — наших братьев хорошо примут в тольдериях 7 . Если мои братья захотят следовать за мною, то они увидят тольдо 8 предводителя, где их примут как пенни.

— Спасибо! К какому племени принадлежит наш брат? — спросил Валентин, восхищенный добрым мнением индейцев о своих земляках.

— Я один из главных ульменов священного племени Великого Зайца, — с гордостью отвечал предводитель. — Принимают ли мои братья предложение, сделанное мною?

— Зачем нам отказываться, предводитель, если только предложение было сделано серьезно?

— Мои братья могут отправиться в путь, — сказал, улыбаясь, предводитель. — Моя тольдерия недалеко отсюда.

Завтрак был давно уже окончен, и скоро индейцы сели на лошадей. Оба француза последовали их примеру и вскочили в седла.

— Вперед! — скомандовал предводитель. Пуэльхи пустили лошадей в галоп. Луи и Валентин

беззаботно последовали за своими проводниками. Скоро они оставили берег потока и быстро понеслись по направлению к горам.



Вторая глава. МАХИ-КОЛДУН

Втот самый день, когда наши французы встретили пуэльхов, в тольдерии последних было великое смятение. Женщины и воины, собравшиеся у дверей одной из тольдо (хижины), на пороге которой лежал труп на парадном ложе из ветвей, испускали крики и вопли, сменившиеся оглушающим треском барабанов, звуками флейт и воем собак. Все это производило великий шум. Посреди толпы неподвижно стоял высокий старик, одетый как женщина. Временами он странно кривлялся и извивался, иногда громко завывал и, казалось, управлял церемонией. Этот человек сурового вида был махи, или колдун племени. Он жестикулировал и выл, желая отогнать злого духа, который, по его мнению, хотел овладеть трупом.

По знаку этого человека музыка и вопли умолкли. Злой дух, побежденный силою махи, покорился и оставил труп, которым не смог овладеть. Тогда колдун обратился к человеку с надменным видом и властным взглядом, который стоял подле него, опершись на длинное копье.

— Ульмен могущественного племени Великого Зайца, — сказал он мрачным тоном, — твой отец, храбрый ульмен, отнятый у нас Пиллианом, уже не боится влияния злого духа, которого я отогнал от него. Он теперь охотится в благословенных лугах эскеннане с праведными воинами. Все обычаи исполнены, настал час предать его тело земле!

— Стой! — с жаром отвечал предводитель. — Мой отец умер, но кто убил его? Воин не умирает так, в несколько часов, без того, чтобы какое-нибудь тайное влияние не тяготело над ним и не иссушало источников жизни в его сердце. Отвечай, махи, вдохновенный Пиллианом, скажи мне имя убийцы! Мое сердце печально, оно утешится только тогда, когда мой отец будет отомщен.

При этих словах, произнесенных твердым голосом, трепет пробежал по толпе, стоявшей вокруг трупа.

Махи, осмотрев всех присутствующих, опустил глаза, сложил руки на груди и, по-видимому, погрузился в раздумье.

Арауканцы понимают смерть только на поле битвы. Они не предполагают, что можно умереть случайно или от болезни. В подобных случаях они приписывают смерть какой-нибудь тайной силе, будучи уверены, что какой-нибудь враг покойника умертвил его. В этом убеждении, во время похорон, друзья и родные умершего обращаются к махи, чтоб тот открыл им убийцу. Махи обязан указать на кого-нибудь. Напрасно он старался бы растолковать, что смерть произошла от естественных причин. Ярость родственников обратилась бы на него самого, и он сделался бы ее жертвой. Поэтому махи нечего медлить; убийцу тем легче указать, что он не существует и колдун не боится обмануться. Но чтобы согласовать свои собственные выгоды с желанием родственников, требующих жертвы, он предоставляет их гневу кого-нибудь из своих врагов.