Ветер в траве   ::   Динец Владимир

Теперь я сидел в его домике перед телевизором, запивая чаем буузы (нечто вроде пельменей или, точнее, тюркских мантов), а он выяснял у водителей, не едет ли кто-нибудь на юг. Увы, лучшие для «охоты» утренние часы были упущены, и вскоре мне пришлось возвращаться в город. Подвозивший меня сотрудник Жуулчин (Интуриста) подал хороший совет:

— Приходи рано утром на конечную 5-го троллейбуса. Там стоят все, кому надо на юг. Грузовики заезжают туда и берут, кто сколько сможет.

Между тем на город обрушилась особенно славная гроза. Она продолжалась всего с полчаса, но привела к настоящему наводнению. Улицы были забиты машинами, у которых залило свечи. Вскоре, однако, вода схлынула, оставив повсюду горы ила и мусора. Главные санитары монгольских городов, черные коршуны, с визгом дрались в воздухе из-за поживы. Ворон и особенно воронов, кстати, в Улан-Баторе относительно немного: их частенько стреляют на мясо.

В восемь утра (необычайно рано по местным понятиям) я уже стоял в положенном месте. Больше там желающих уехать на юг почему-то не оказалось, только без четверти девять подошел какой-то тип и спросил:

— Куда едешь?

— Омнговь (в Южно-гобийский аймак) — ответил я.

— Поздно уже. Полдевятого много машин бывает.

— Я с восьми стою.

Он пожал плечами, постоял минут пять и исчез.

«Постою до девяти, — решил я, — и поеду к диспетчеру, авось там повезет».

Вот уже девять, а остановка все также пустынна.

«Часы спешат чуть-чуть, — вспомнил я, — еще минутку подожду».

И тут ко мне подкатил желтый ПАЗик с гордой надписью «Омнговь» на ветровом стекле. Через несколько минут мы уже катили на юг по разбитой колее (асфальтовых дорог в Монголии почти нет). Едва город скрылся за холмами, как шофер остановился и что-то сказал. Из пяти пассажиров по-русски говорили двое, и мне быстро перевели:

— Шофер устал, хочет спать. Садись за руль.

Несколько самонадеянно (только за два месяца до этого я получил права на вождение легковушек, причем этих прав у меня с собой не было) я сел за руль, жестом спросил у водителя, как переключаются скорости, и потихоньку поехал дальше.

Во многих местах колея была такой глубокой, что я мог немного расслабиться и поглядеть на встречающуюся фауну. Мои спутники быстро сообразили, что меня интересует, и хором говорили мне монгольские названия зверей и птиц. Так я узнал, что сурок-тарбаган по-монгольски зовется тарвага, корсак — хярс, беркут — бургэд, сокол-балобан — балбан согол, заяц-толай — туулай, кот-манул — мануул, а черный гриф — кондор (он действительно похож на андского кондора, особенно в полете, но откуда об этом известно монголам, не знаю).

Чем дальше мы забирались, тем бледнее становилась зелень степи, реже трава, меньше стада у юрт. Но игра солнечного света, пробивающегося между разорванными ветром тучами, была все также прекрасна, хотя по мере приближения к пустыне явно становилось теплее. Пожалуй, Монголия так и осталась для меня страной постоянно меняющейся погоды, солнечных бликов на зеленой степи, разноцветных холмов и свежего ветра, пахнущего дождем и цветами.

До поселка Мандалговь (Святая гоби), центра Северо-Гобийского аймака, мы добрались уже в темноте, проделав половину пути, который в принципе можно легко преодолеть за день. Но ездить быстро здесь сложно, потому что монголы привыкли останавливаться чуть ли не у каждой юрты, чтобы выпить кумыса. Сразу за поселком, на самой границе Гоби, мы остановились у очередной юрты, поужинали и заночевали. Все легли спать прямо в автобусе, а я, посмотрев на роскошную иллюминацию звездного неба, расстелил спальник прямо на травке, прикинув, что до утра дождя может и не быть.

Синий шатер над зеленым ковром,

Шелест травы степной.

Самый просторный на свете — мой дом

Под молодой луной.