Возвращение Скарамуша   ::   Сабатини Рафаэль

Долгие годы племянница, которая была ему дорога, словно дочь, составляла всю его семью. И вот он осознал, что теряет ее.

Он в задумчивости постоял на месте. Большая голова, всегда казавшаяся чересчур тяжелой для этого хилого тела, свесилась, подбородок утонул в кружевном жабо.

— Ладно, ладно! — вдруг заспешил он. — Поговорим на эту тему завтра, а сейчас давайте-ка укладываться.

Но утром господин де Керкадью снова отложил обсуждение на потом. Он объяснил, что не может остаться дома, поскольку обязанности, исполняемые им в канцелярии регента, требуют его ежедневного присутствия и задерживают до середины дня.

— Нас осталось так немного при его высочестве, — сказал он грустно. — Нужно помогать кто чем может.

В дверях господин де Керкадью задержался.

— Поговорим обо всем за обедом. А я пока упомяну о нашем разговоре его высочеству. О, я же еще должен известить госпожу де Плугастель, что ты здесь! Зайду к ней.

Стоял ясный морозный день, и снег под ногами хрустел, словно соль. После короткого визита госпожи де Плугастель, вполне одобрившей намерение молодых людей поскорее пожениться и все такое прочее, Алина и Андре-Луи вышли подышать свежим воздухом.

Беззаботные, словно дети, они побрели по главной улице, достигли моста и там свернули на утоптанную тропинку, петлявшую вдоль реки. По воде бегали золотистые блики, тонкий слой прибрежного льда медленно таял на солнце.

Они говорили о будущем. Андре-Луи описал приглянувшийся ему дом в предместье Дрездена. Дом сдавался внаем, и Эфраим вызвался помочь с арендой.

— По правде говоря, Алина, он совсем маленький, но очень симпатичный. Конечно, мне хотелось бы предложить что-нибудь более достойное тебя…

Она сжала его локоть и прижалась на ходу.

— Мой дорогой, но он же будет note 7 нашим note 8 домом, — ответила она проникновенно, и тем покончила с сомнениями.

Ее уступчивость, нежность, нескрываемая любовь напомнили Андре-Луи то августовское утро, когда, бежав от ужасов Парижа, они впервые открылись друг другу. С тех пор в их отношениях сквозила некоторая сдержанность, и, как мы знаем, желания Алины зачастую расходились с его желаниями. Но сейчас она отбросила всю свою осторожность и так явно стремилась угодить, доставить Андре удовольствие, что повторение прежних недоразумений казалось невозможным.

Вероятно, благодаря затянувшейся разлуке она осознала истинную глубину своего чувства, поняла, насколько необходим он ей для счастья.

Подошли к изгороди, которая тянулась вдоль журчащей воды. За изгородью в Липпе миниатюрным водопадом вливался ручеек, с обоих берегов которого свисали длинные, переливавшиеся всеми цветами радуги сосульки. Алина попросила Андре-Луи подсадить ее на изгородь — ей захотелось немного отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. Он помог ей устроиться, а сам остался стоять перед нею. Она положила руки ему на плечи и улыбнулась, глядя ему в глаза своими синими глазами.

— Я так рада, Андре, так рада, что мы вместе, что нам не нужно больше расставаться.

Опьяненный нежностью, с которой были произнесены эти слова, он не заметил слабую нотку страха, прозвучавшую в ее голосе словно из глубины души. А возможно, именно этот страх, неясное дурное предчувствие побудили Алину обратиться к нему с такими словами. Андре-Луи поцеловал ее. Она снова заглянула ему в глаза.

— Это навсегда, Андре?

— Навсегда, любимая. Навсегда, — ответил он с торжественостью, превратившей его слова в клятву.



Глава X. Препятствие

Граф де Прованс, ставший после казни Людовика XVI регентом Франции, сидел за письменным столом у окна большой комнаты с низким потолком. Это помещение служило ему одновременно кабинетом, приемным залом и salon d'honneur.