Ходи невредимым!   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

Но, не выдавая истинного настроения, Филарет через толмача спокойно спросил:

– А чем немецкий император грозит Московскому государству?

Придав лицу несколько скорбное выражение, Броман торопливо ответил:

– Пусть будет известно, что грозит вам император искоренить греческую веру! Пусть будет известно, что грозит нам император искоренить евангелическую веру! Поэтому, перед лицом опасности, вельможнейший государь наш Густав-Адольф соизволил предложить вашему царскому величеству со своих рубежей напасть на короля польского, а он, Густав-Адольф, нападет на него со своих рубежей. Стиснутый с двух сторон, ослабнет заносчивый Сигизмунд и не сумеет впредь поддерживать Фердинанда в его преступном нападении на христианских государей. И да свершится тогда возмездие и сгинет еретик император!

Филарет мысленно усмехнулся: нашими дланями жар умыслили загребать! Но и виду не подал, что разгадал план Густава-Адольфа, а, напротив, одобрительно наклонил голову. Так же одобрительно наклонил голову и царь.

Штатгальтеры облегченно вздохнули: шведское представление политических дел встречено Москвою с полным пониманием и сочувствием.

– Москва кипит злобою на поляков за пережитое, – едва слышно проговорил Броман.

А Унгерн, сократив расстояние между собой и троном до восьми шагов, приступил к шестому параграфу королевской инструкции, раскрывающему конечную цель императора Фердинанда и короля Сигизмунда – создание монархии, владычествующей над всем миром.

– Разрушатся троны и сметутся границы. В корону империи войдут Германия, Италия. Франция, Испания, Англия, господа Нидерландские штаты. В короне Польши – Россия… – Унгерн сделал красноречивую паузу, – Швеция и Дания. Иезуиты всюду внедряют католицизм. Вновь загремят немецкие трубы и польские литавры. Прямой католический крест увенчает немецко-польское знамя.

Капельки пота усеяли лоб побагровевшего Унгерна. Картины мрака, нарисованные им, так потрясли его самого, что он не в силах был продолжать.

«Для всеблагой цели: победы над Польшей – надо нам самим короля свейского Густава-Адольфа прибрать к рукам. Иисусе Христе, буди воля твоя святая!» – И, смотря в упор на послов, патриарх сурово и твердо изрек:

– Два Рима падоши, третий стоит, четвертому не быть! Вы глаголете, что император немецкий да король польский восхотели многие русские городы забрать. А то где слыхано, чтобы городы отдавать даром? Отдают яблоки да груши, а не городы.

– Великая правда! – восторженно подхватил Броман, переходя к седьмому параграфу королевской инструкции. – Вот почему вы, великий государь-царь… – выразительно смотря на патриарха, убеждал он царя, – вы должны примкнуть к врагам Польши и империи. – И, не забыв восьмой параграф, вдохновенно продолжал: – Ради евангелической и греческой вер не медлите, великий государь-царь, на неверных поляков поднимите и татар, в сече бесноватых, и запорожских казаков, вольных рыцарей реки Днепра.

Царь Михаил Федорович невольно поморщился: евангелическую веру посол упомянул на первом месте, – но вслух обнадежил шведов и, как бы придавая особое значение их мысли, многозначительно добавил:

– О том великом деле еще долго судить надо, – величественно приподнял он скипетр, – дабы приступить согласно к отомщению крови христианской и достойно крепко постоять за благочестие. – И протянул Броману руку.

Начался обряд рукоцелования. Чины шведской свиты прикладывались к руке царя и с низкими поклонами отступали от трона.