Затески к дому своему   ::   Кокоулин Леонид Леонтьевич

Оттуда затески…

– Так-то оно так, ни скалы, ни знакомой дороги что-то не вижу. Вот в чем дело.

– А ты бы как хотел? – в свою очередь спросил Гриша.

– По мне так еще пробежать надо вдоль хребта… Тут ведь как куда захотел, не сразу поспел… Вон какой чапытник – огибать придется…

Высыпка сосновой поросли с частоколом осинника стояла на пути. Анисим взял в обход, а у Гриши опять защемило в груди: «Отдаляемся». Пока огибали чащобу, петляли между деревьев, день набрал силу, и быстро стало теплеть. Начался ветер, запуржило и все смешалось – и лес, и земля, и небо – в мутный поток.

– Знать бы, дак отсиделись бы у костра, – стараясь перекричать шум леса, обернулся Анисим к Грише.

Гриша боялся потерять отца из вида и старался не отстать, но скоро выбился из сил.

– Давай посидим где-нибудь, – попросил Гриша.

Анисим втянулся поглубже в густой ельник и встал под деревом, высматривая, на что бы сесть. Но и тут в тревожном сумраке кружили неспокойные снежинки. Анисим намеревался снять горбовик, но сразу понял, что без движения долго не простоять. Он просто оперся горбовиком о ствол дерева. Мороз начал грызть колени.

– Ну и долго так выстоим? – спросил он.

Гришу тоже пробирал озноб, он шел от ног, ныли пальцы и у рук.

– Лучше уж топать, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Гриша.

– Н-да, сколько не подпирай дерево, оно и без нас не упадет, – согласился Анисим.

Анисим мял снег, то и дело меняя направления, но не был уверен, правильно ли он держит путь. Он уходил от крутых спусков и крутых подъемов, боясь угодить в ненужный распадок. Интуитивно он чувствовал, что они забирают в сторону.

– Папань, – окликнул его Гриша, – не туды идем. Гора должна бы кончиться…

– Я тоже, сын, в сумлении, а что делать, ни зги не видно. В пору хоть поворачивай своим следом, пока окончательно не замело, да возвращайся к костру, а то ночь застанет…

Грише возвращаться не хотелось, месили целый день снег.

– По мне так и тут можно застолбить место, – с усталой просительностью сказал Гриша.

– Видно, так и придется, – согласился Анисим, присматривая подходящее место.

Время клонило к ночи, и Анисим торопился и никак не мог определиться. То подходящей сушины не было, то рядом с ней валежины. И тревога не покидала его. Ведь осталась одна-единственная спичка. Поневоле задумаешься. Анисим приостановился.

– Не слышишь? То ли дятел кует, то ли топор…

– Нет. Не слышу, – повертел головой Гриша, – а чо, папань?

– Да, так, – пошел быстрее Анисим. Он понял – в голове у него стучит.

Гриша увидел, как отец вдруг припал к земле, чуть ли не носом в снег, то ли искал, то ли вынюхивал.

– След, Григорий. Кажется, след. Чувствую под ногой. Да вот он, под деревом отчетливо видно.

Гриша подошел и тоже увидел опухшие свежим снегом две строчки под ветками.

– В какую сторону идти, тоже надо понять.

– Постой, Гриша, маленько тут. – Анисим скорым шагом прошел в одну сторону по следу, вернулся, метнулся в другую и уже из-за леса позвал Гришу.

Гриша подбежал к отцу.

– Мечется след, – определил Анисим, – похоже, или промышляет, или заблудился, из двух одно. Если промысловик, то опять собачьего следа не значится и, кажется, две пары лыж… Что ты на это скажешь, Григорий?

Гриша смотрел в мутное стесненное пространство леса, видел, как неумолимо заметает снегом след. И сам он стал похож на снежный колобок.

– Пошли, папань, чего так-то…

– Побежим. Если судить по направлению, нам туды, на заход солнца, – поправил лыжи Анисим.

Надежда всегда вселяет радость и прибавляет силы немалые. Если бы не мешала, не цеплялась клетка, не выматывала так, Гриша бы не срезался с ноги, не отставал бы от отца.