Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона   ::   Дефо Даниэль

Я совершил с ним три или четыре поездки и стал рослым и дюжим юнцом, но однажды, при возвращении с ньюфаундлендских отмелей, мы попались алжирскому 4 разбойничьему военному кораблю. Если не ошибаюсь, это случилось в 1695 году, но точно не помню, так как журнала я, понятно, не вел.

Хозяина моего турки прикончили, меня же пощадили, только избили беспощадно палками по пяткам, да так, что я несколько дней не мог ни ходить, ни стоять.

Но счастье улыбнулось мне. Ведя на буксире 5 призом 6 наше судно, турецкий 7 корсар 8 на пути к Гибралтару 9 , в виду Кадикского 10 залива, встретил два больших португальских 11 военных корабля, был захвачен и отведен в Лиссабон. 12

Я не понимал, какие последствия могло иметь мое пленение, и поэтому не очень обрадовался освобождению. Да настоящим освобождением для меня оно и не было, так как я голодал в чужой стране, где я не знал никого и не мог ни слова сказать на тамошнем языке. Когда же всех наших отпустили, куда кто хочет, я, так как мне идти было некуда, оставался еще несколько дней на корабле, покуда не заметил меня один из офицеров и не осведомился, что делает здесь этот английский щенок и почему его до сих пор не согнали на берег.

Я догадался, о чем он говорит, и испугался, так как не знал, чем я буду добывать себе пропитание. Тогда корабельный лоцман 13 , старый моряк, говоривший на ломаном английском языке, забрал меня с собой. Прожил я с ним около двух лет, покуда он не покончил своих дел и не поступил старшим лоцманом, или рулевым начальником, к дону Гариса де Пиментесиа де Карравалльяс, капитану португальского галлеона 14 или каррака 15 , направляющегося в Гоа 16 , в Ост-Индию 17 . Получивши назначение, он взял меня на судно, чтобы я следил за его каютой, которую он нагрузил настойками, наливками, сахаром, пряностями и другими запасами для услаждения в пути, а, кроме того, порядочным количеством европейского товара: тонким кружевом, полотном, бязью, шерстяной тканью и тому подобным, под видом собственной одежды.

Я слишком мало смыслил в деле, чтобы вести путевой журнал, хотя мой хозяин — для португальца он понимал дело хорошо — уговаривал меня заняться этим. Но мне мешало мое незнание португальского языка; по крайней мере, так я оправдывался. Впрочем, скоро я стал заглядывать в его карты и записи. И так как писал я неплохо, знал немного латынь, то скоро стал разбираться в португальском языке и получил поверхностные познания в навигационном деле 18 , недостаточные, впрочем, для такой полной приключений жизни, как моя. В общем, в плавании с португальцами я научился кое-чему, главным же образом научился быть бродячим вором и плохим моряком; а смею сказать, что во всем мире для обоих этих дел не сыскать учителей лучше португальцев.

Но по пословице: с волками жить — по-волчьи выть — я приспосабливался к ним, как мог. Хозяин мой разрешил, чтобы я прислуживал капитану. Так как за мою работу капитан положил хозяину полмойдора 19 в месяц и занес в корабельные книги, я и ожидал, что в Индии, когда заплатят жалованье за четыре месяца, мой хозяин даст что-нибудь и мне.

Но он, видно, решил иначе. Когда я в Гоа, где уплатили жалованье, заговорил с ним об этом, то он разъярился, назвал меня английской собакой, молодым еретиком и пообещал выдать инквизиции 20 .

Тогда я решил бежать от него, но это было невозможно, потому что в порту не было ни одного европейского судна, а только два или три персидских корабля из Ормуза 21 , так что, убеги я от него, он захватил бы меня на берегу и силой привел бы на борт; приходилось терпеть до поры, до времени. Но он так плохо обращался со мной, так бил и мучил меня за каждый пустяк, что, словом, мне стало невмоготу.

Жестокое обращение и невозможность бежать заставили меня придумывать всякого рода злодейства, и, наконец, убедившись в бесплодности этого, я решил убить его.