Смерть под парусом   ::   Сноу Чарльз Перси

 — Пожалуй, на крыше каюты я был бы как раз лишён всех удобств, верно?

Роджер с красным, лоснящимся от пота лицом встал и потянулся всем своим могучим телом.

— Нет, мы с тобой останемся здесь и будем спать на этих двуспальных койках. Мы самые старые и самые толстые — нам нужен простор. Всю прошлую неделю наши девушки занимали две другие широкие койки в кормовой каюте. Почему — сам не знаю. Мы их попросту балуем. А эти трое лоботрясов оккупировали односпальные койки в середине посудины. Вот так мы и жили здесь без тебя.

— Сам-то ты, конечно, ни в чем не следуешь своим спартанским теориям, а не то бы непременно вздёргивал себя на ночь вверх ногами на мачте, — заметила Эвис, убирая со стола бокалы.

— Эвис, дорогуша, — прогремел в ответ Роджер, — вот вы все никак не возьмёте в толк, в чем прелесть подобных путешествий. «Терпеть и наслаждаться» — вот наш девиз. Мы живём на посудине, которая даже с места не сдвинется без нашей помощи. Конечно, моторная лодка несравненно удобнее, но зато не так романтично. С другой стороны, мы прилично питаемся, а могли бы жить впроголодь — на одном чёрном хлебе с лярдом, но это уже не так забавно. Как и во всякой игре, здесь существуют свои правила. Вставать рано — одно из наших правил!

— Спасибо за науку, Роджер, — сказал я. — Тут есть над чем подумать. Ну что ж, я пойду проветрюсь, а ты тем временем приведи в порядок каюту — это тоже одно из правил нашей игры. Спокойной ночи, друзья.

Все разошлись по своим местам, а Роджер остался вытряхивать пепельницы и убирать бутылки. Через носовой люк прямо за стенкой нашей каюты я поднялся на узкую палубу и почувствовал на лице свежий ветер с реки.

Я стоял и размышлял о людях, которые остались внизу: какую роль играют они в моей жизни и как сложится их судьба. Было время, когда я мучился сомнениями: есть ли хоть какая-нибудь справедливость в нашем хаотичном и неустроенном мире, почему одни могут позволить себе проводить большую часть года в праздности, а оставшиеся дни убивают время где-нибудь на курортах Средиземноморья, в то время как другие пятьдесят недель в году трудятся в Олдеме и только две недели отдыхают в Блэкпуле.

С возрастом такие сомнения стали посещать меня все реже и реже. Теперь я убеждён, что трудно придумать что-либо более разумное, чем этот неравный баланс. Как много будет потеряно, если уничтожить этот мир праздности и комфорта! Часто приходится слышать, как иные мои знакомые яростно ратуют за любые перемены, утверждая, что это всегда к лучшему. Я испытывал в таких случаях неловкость, ибо не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свои мысли. Но в ту тихую ночь, стоя в одиночестве на палубе, я чувствовал, что сумел бы объяснить, что думаю, если бы кто-нибудь из них оказался рядом.

Снизу послышался грудной, переливчатый смех Эвис. Подумать только, что такое обаятельное создание тоже засосёт житейская рутина. Почему, собственно, такие весёлые и приятные бездельники, как Филипп со своей подружкой Тони, не имеют права развлекаться как им вздумается? Ведь они придают своеобразный колорит нашей жизни, и, если они и иже с ними исчезнут с лица земли, это будет концом целого мира. Мира, который, несмотря на свои недостатки, все же даёт нечто людям. Мир кишмя кишит глупцами и пошляками — один бог свидетель, как их много, — в то же время нам случается встречать немало и милейших людей.

Я подумал о своих друзьях. Некоторые из них с пелёнок живут в достатке и комфорте. Эвис, например, всю свою жизнь вращается в кругу людей, единственной серьёзной заботой которых является, как бы веселее убить время. А вот Уильям завоевал себе место под солнцем исключительно благодаря своим способностям.