А С Пушкин   ::   Горький Максим

]

Декабристы устами князя Одоевского ответили ему:

[Струн вещих пламенные звуки

До слуха нашего дошли!

К мечам рванулись наши руки,

Но лишь оковы обрели.

Но будь спокоен, бард: цепями,

Своей судьбой гордимся мы

И за затворами тюрьмы

В душе смеёмся над царями.

Наш скорбный труд не пропадёт:

Из искры возгорится пламя

И православный наш народ

Сберётся под святое знамя.

Мечи скуём мы из цепей

И вновь зажжём огонь свободы,

И с нею грянем на царей

И радостно вздохнут народы.]

Он - дворянин; но когда вышла в свет "История" Карамзина, Пушкин великолепно пригвоздил её своим стихом:

На плаху истину влача,

Он доказал нам без пристрастья

Необходимость палача

И прелесть самовластья.

(Принадлежность эпиграммы А.С.Пушкину не доказана. -ред.)

Он пишет:

В России нет закона:

В России столб стоит,

К столбу закон прибит,

А на столбе корона.

(Эпиграмма А.С.Пушкину не принадлежит. Ранее приписывалась А.С.Пушкину, была включена в сборник, изд. Р.Вагнера, Берлин, 1861, по которому цитировал М.Горький - прим. ред.)

Нужно помнить, что за каждое из таких стихотворений в ту пору можно было получить каторгу, ссылку, тюрьму.

По отношению к правительству Пушкин вёл себя совершенно открыто: когда до двора дошли его ода "Вольность", его эпиграммы на министров и царя и когда узнали, что он показывал в театре портрет Лувеля, убившего герцога Беррийского, - граф Милорадович вызвал его к себе, а в квартире велел сделать обыск.

"Обыск не нужен, - заявил Пушкин, - я уже всё, что надо было, сжёг". И тут же написал на память все свои противоправительственные стихи. Только благодаря Карамзину и другим вельможам это кончилось для Пушкина высылкой из Петербурга, - Александр Первый предполагал сослать поэта в Сибирь или Соловки.

Теперь рассмотрим обвинение Пушкина в презрительном отношении к "черни", - как известно, на основании этого отношения наши реакционеры зачисляли Пушкина в свои ряды, а наши радикалы, вроде Писарева, отрицали за поэтом всякое значение.

Прежде всего надо знать, что презрительное отношение к "черни" было свойственно всем романтикам, начиная с Байрона, - это был один из лозунгов литературной школы.

Признавалось, как вы знаете, что поэт - существо высшего порядка, абсолютно свободное, стоящее вне законов человеческих. С этой точки зрения, разумеется, и общество, и государство, и народ резко отрицались, как только они предъявляли к поэту какие-либо социальные требования.

Наши писатели допушкинской эпохи тоже были заражены этим взглядом; так, например, Державин говорил:

Умей презреть и ты златую,

Злословну, площадную чернь...

Он же:

Умолкни, чернь непросвещённа,

Слепые света мудрецы!..

Он же:

Прочь, буйна чернь непросвещённа

И презираемая мной!..

Дмитриев:

Будь равнодушен к осужденью

Толпы зоилов и глупцов...

Жуковский:

Не слушай вопли черни дикой...

Можно привести ещё десяток таких выкриков, но я вообще сомневаюсь в том, что эти выкрики относятся к народной толпе, к народу.

Причины сомнения следующие: поэты до Пушкина совершенно не знали народа, не интересовались его судьбой, редко писали о нём. Это придворные люди, вельможи, они всю жизнь проводили в столице и даже свои деревни посещали очень редко и на краткий срок. Когда же они изображали в своих стихах мужика, деревню - они рисовали людей кротких, верующих, послушных барину, любящих его, добродушно подчинявшихся рабству; деревенская жизнь рисовалась ими как сплошной праздник, как мирная поэзия труда. О Разине, Пугачёве - не вспоминали, это не сливалось с установленным представлением о деревне, о мужике.

Пушкин тоже начал с романтизма. Вот как он определяет свою позицию поэта:

[Поэт, не дорожи любовию народной!

Восторженных похвал пройдёт минутный шум,

Услышишь шум глупца и смех толпы холодной;

Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.

Ты царь: живи один.