А поутру они проснулись   ::   Шукшин Василий

-- Да нет, я... но не очень ли это громко -- дело? Там де-ла-то нет.

-- Есть дело, -- говорила дальше главная женщина. -- И вам действительно рано улыбаться.

-- А в чем дело-то?

-- Мы хотим услышать это от вас.

-- Я плохо помню. С утра вообще ничего не помнил... С мясником что-то? В магазине? Мне в милиции сказали сей-час...

-- Вы оскорбили продавца мясного отдела Завалихина Геннадия Николаевича...

-- О-о, -- простонал очкарик. -- Он же обвешивает поку-пателей! Этот лоб нахально обвешивает всех покупателей, я ему сказал это...

-- Минуточку, минуточку, -- прервала его главная жен-щина, -- давайте по порядку: вы сделали замечание продав-цу. И выражайтесь... точнее: фамилия продавца Завалихин, никакой он не лоб.

-- Он самый настоящий лоб, лоботряс, жулик...

-- Сейчас не о нем речь, мы говорим о вас.

-- Хорошо. Что вас интересует?

-- Как было дело?

-- Я не помню.

-- Напомню. Двадцать пятого сентября сего года вы при-шли в продовольственный магазин номер двадцать во-семь, -- стала рассказывать с бумажки женщина, -- и сде-лали замечание продавцу мясного отдела Завалихину Ген-надию Николаевичу, что он обвешивает покупателей. Зава-лихин вышел из-за прилавка и вывел вас на улицу...

Очкарик поежился, качнул головой. Сказал негромко и горько:

-- Кошмар.

-- Кошмар не в этом. Кошмар дальше: вы пошли, где-то напились и пришли в таком состоянии выяснять отношения с Завалихиным. Вас попытались остановить...

-- Хорошо... дальше не нужно: я что-то такое припоми-наю. А где у меня часы отняли?

-- Это вы должны вспомнить, здесь происшествие в ма-газине...

-- Хорошо... черт с ним, с часами. Что я теперь должен делать?

Три женщины выразительно посмотрели на него. Очка-рик занервничал.

-- Я не понимаю, -- сказал он. -- Ну, случилось... что дальше?

-- Вы должны объяснить, почему вы устроили дебош в магазине. Почему напились? Часто это у вас?

-- Я напился с отчаяния. Когда этот лоб выставил меня из магазина, я решил, что наступило светопреставление, ко-нец.

-- Не надо острить, -- попросила молодая женщина. -- Вы не уголовник, вы научный сотрудник, не забывайте об этом.

-- Я не острю, -- заволновался очкарик. -- И, пожалуй-ста, не напоминайте, кто я такой -- это не имеет никакого значения.

-- Это имеет значение.

-- Это не имеет никакого значения, -- уперся очкарик. -- Это абсолютно все равно. Я решил, что дальше жить бес-смысленно. У вас было когда-нибудь такое чувство?

-- Здесь мы спрашиваем, Гришаков, -- заметила главная женщина.

-- Я и отвечаю: я отчетливо понял, что наступил конец света. Конец... -- Гришаков мучительно поискал, как еще обозначить "конец", не нашел. -Конец, понимаете? Даль-ше я буду притворяться, что живу, чувствую, работаю...

-- Он ударил вас?

-- Нет, просто выкинул из магазина... И закрыл дверь. Я думал, он будет драться... я приготовился драться, поэтому покорно шел из магазина. Это ужасно... Это катастрофа.

-- В чем катастрофа? -- спросила пожилая женщина. -- Уточните, пожалуйста.

-- В том, что меня выкинули из магазина. Даже так: катастрофа в том, что... Не знаю, -- вдруг резко сказал Гришаков. -- Неужели вы сами не понимаете? В магазине ору-дует скотина... Черт, не знаю. Противно мне об этом гово-рить.