Агасфер (Вечный Жид) (том 3)   ::   Сэ Эжен

Не может же быть, чтобы вы меня вполне серьезно просили посочувствовать любовным переживаниям вашего принца?

В последних словах Адриенны слышалось такое ледяное презрение, ее побледневшие черты выражали такое горькое высокомерие, что господин де Монброн заметил с грустью:

- Итак, это правда! Меня не обманули! Мне, чья верная и преданная дружба давала, как я думал, известное право на ваше доверие... мне вы не открыли ничего... а другому сказали все. Мне это очень больно... очень, очень больно!

- Я вас не понимаю, господин де Монброн.

- Ах, Боже!.. Мне нечего больше осторожничать! - воскликнул граф. - Я вижу, бедному мальчику не осталось ни искры надежды. Вы любите кого-то... - и, видя, что Адриенна хочет протестовать, он не дал ей заговорить и продолжал: - О! Вы не можете этого отрицать!.. Ваша бледность... эта грусть, которая вот уже несколько дней владеет вами... ваше неумолимое равнодушие к несчастному принцу... все это мне доказывает... доказывает ясно... что вы любите...

Мадемуазель де Кардовилль, оскорбленная тоном, каким граф говорил о ее предполагаемом чувстве, с гордым достоинством заметила:

- Мне кажется, господин де Монброн, вы должны были бы знать, что замеченная вами тайна не равносильна... признанию, которое я могла бы вам сделать... и ваши слова меня более чем удивляют...

- Ах, дорогая! Если я позволяю себе злоупотреблять грустной привилегией опыта... если я угадываю вашу любовь... если я позволяю себе говорить о ней... почти упрекать вас за нее... то это потому, что тут речь идет о жизни или смерти юноши, которого я полюбил как сына, потому что невозможно знать его и не любить!

- Странно было бы, - продолжала Адриенна с удвоенной холодностью и с горькой иронией; - странно было бы, если бы моя любовь... предположив, что я люблю... могла бы иметь такое необыкновенное влияние на принца Джальму... Какое ему дело до моей любви? - почти с болезненным презрением прибавила она.

- Какое ему дело?.. Ну, позвольте вам прямо сказать, моя дорогая, что вы слишком жестоко шутите! Как?.. Несчастный юноша любит вас со всей слепой страстью первой любви... два раза уже пытался покончить с собой, чтобы положить конец тем мукам, какие доставляет ему страсть к вам... и вы находите странным, что ваша любовь к другому... является для него вопросом жизни или смерти!..

- Да разве он меня любит? - воскликнула девушка с непередаваемым выражением.

- До смерти... Я говорю вам! Я видел его!

Адриенна стояла, пораженная удивлением. Ее бледность сменилась ярким румянцем. Затем румянец снова исчез. Губы побледнели и задрожали. Смущение девушки было так сильно, что она не могла выговорить ни слова и рукой схватилась за сердце, как бы желая унять его биение.

Господин де Монброн, испуганный внезапной переменой в лице Адриенны, ее бледностью, бросился к ней со словами:

- Боже! Бедное дитя! Что с вами?

Не отвечая, Адриенна жестом старалась его успокоить. Впрочем, наблюдая за изменением ее черт, граф успокоился и сам. Вместо горькой иронии и презрения лицо Адриенны, казалось, приобретало выражение неизъяснимо сладкого волнения. Она как будто с наслаждением прислушивалась к опьяняющему чувству счастья, овладевшему душой, и боялась потерять хотя бы частицу этого дивного ощущения. Но вдруг ей пришло на ум, что она обманывает себя иллюзией, что не так поняла графа, и с новой тревогой воскликнула, обращаясь к господину де Монброну:

- Но... это правда? То, что вы сказали?

- Что я вам сказал?

- Ну, да... что принц Джальма...

- Любит вас до безумия?.. Увы! Правда, к несчастью!

- Нет... нет... - с очаровательной наивностью воскликнула молодая девушка. - Не к несчастью... зачем так говорить!

- Что вы сказали? - воскликнул граф.

- Но... эта женщина? - спросила Адриенна, точно это слово жгло ее губы.

- Какая женщина?.. Кто же, кроме вас, может быть ею?

- Как? Так это была я?.. Неужели? Я... Одна я?

- Честное слово...