Арктическая Комаринская   ::   Конецкий Виктор Викторович

И на лекцию он явился не только пьяным, как десять дореволюционных сапожников, но и с жабой в кепке. Покрутив ею над головой, Митяй посадил жабу обратно в кепку, возлег на травку возле беседки и мгновенно заснул, а жаба бдительно таращила глаза и изредка квакала.

Царственно проплыла к голове бума и села на нее колоритнейшая старуха Мубельман-Южина. Она подрабатывает на «Ленфильме» в ролях графинь, которые торчат на заднике во время балов и обмахиваются там веерами. Это тяжелая работа, но дело в том, что, полюбив в Ташкенте душку военного и воспользовавшись сумятицей военного времени, она уменьшила себе в паспорте возраст на энное количество лет. Естественно, это привело затем к полной путанице в пенсионных делах. И вот в старости платит за безрассудную страсть, жарясь под прожекторами в съемочных павильонах, — сюжет, достойный пера Бальзака! В разговорах Мубельман любит подчеркнуть, что в детстве не знала никаких хлопот с лавровым листом. Лавры не покупали в бакалейной лавке, а просто надергивали нужное для обеда количество из венков, которые получал от поклонниц ее троюродный дядя Сумбатов-Южин.

Удобно усевшись, Мубельман-Южина сказала глубоким, бархатным голосом:

— Федя Шаляпин спел однажды Мефистофеля не стоя, а сидя на ступеньке лестницы к Маргарите, и в прессе сразу написали, что он был так пьян, что пел лежа, — и указала веером на спящего Митяя. — Нельзя ли убрать эту э-э-э… лягушку? Я их боюсь.

— Пусть проспится. Это мелочи, — сказала хорошенькая техник-смотритель Аллочка, которая в беседке отмечала прибывающих по списку, одновременно нетерпеливо постукивая наманикюренным ногтем по золотым часикам. — И где же этого лектора черт носит?

— Холодный пепел мелочей гасит огонь души! — сказала Мубельман-Южина и царственно откинулась на ствол клена.

Из безликой массы, пьющей на газоне из бидонов пиво, донеслось:

— В народе говорят: словом комара не убьешь!

— А тем боле лекцией!

— Цыц! — сказала техник-смотритель. — Не в пивной сидите!

Безликая масса примолкла.

Тут подошел Михаил Германович и сразу крепко треснул меня по шее, зазвенев орденами и медалями, ибо был в мундире, при всем иконостасе.

— Вы бы полегче, — сказал я.

— Зато я ему впиться не дал, — объяснил генерал.

— Убить хотели? — насмешливо вопросил ортодокс Требов. — О, святая простота! Если комара голой рукой бьешь, надо обязательно ладонь смачивать водой, — пояснил он.

— «Смачивать водой»! — саркастически передразнил Требова генерал. — Лейку с собой прикажете носить?! А плюнуть по-пролетарски на ладонь не годится, что ли?

Тут мгновенно сорвался с цепи на помощь другу-врагу левак Страдокамский:

— А когда вы свои противовоздушные истории сочиняете, тоже в ладонь плюете? — вопросил он Михаила Германовича.

И пошла-поехала коммунальная заваруха.

Безликая масса, попивающая на газоне пиво, отстраненно комментировала происходящее:

— Если еще пятилетку войны не будет, все друг другу глотки поперерывают…

— Раньше с керосинками и примусами братски жили, а теперь с газом друг другу смерти хотят…

— Благосостояния много — вот корень где…

— Точно. Цены низкие. Надо же: по пять кило курей сразу покупают…

— Холодильники есть — вот и покупают…

— А тут давеча видела, слив на лотке шестнадцать кило сразу тетка брала…

— Серый волк тебе в трамвае товарищ…

— Все ноги оттоптанные…

— Тише тут! — цыкнула техник-смотритель. — Не на митинге!

— Вы нам рот не затыкайте! — немедленно сменил объект атаки Страдокамский. — Товарищи обсуждают вполне корректный аспект проблемы. Речь о необходимости увлажнения кожного покрова ладони в целях уменьшения воздушной подушки перед ней.