Балаган, или конец одиночеству   ::   Воннегут Курт

Возможно, он надеялся, что кто-нибудь использует это стихотворение вместо эпитафии на его могилке:

Хотите подвести итог Тому, что нам подстроил Бог?

Иль сам состряпал человек Дешевый фарс — свой краткий век?..

Здесь, в небесах, навек нам дан Все тот же грубый балаган, И мы смотреть обречены Перелицованные сны.

* * *



Он так и не дошел до описания электронного устройства в Урбане, которое позволило ему осуществить контакт с покойной сестрой, слить два интеллекта воедино, воскресив гения, которым они были в детстве.

Устройство, которое немногие посвященные прозвали «Хулиган», представляло собой совершенно обычный на вид отрезок керамической трубы — длиной в два метра, диаметром в двадцать сантиметров. А вот помещалась эта труба на стальном ящике, где находилась панель управления гигантским ускорителем элементарных частиц. Ускоритель — это труба, своего рода магнитный гоночный круг для субатомных частиц, который охватывал город кольцом, проходя под кукурузными полями на окраинах.

Да-с.

Сам «Хулиган» тоже был в известном смысле призраком, потому что ускоритель давно не работал — не было электричества, да никого и не интересовало, что на нем можно делать.

Смотритель, Фрэнсис Сталь-7 Хулиган, положил кусочек трубы на бездействующий ящик, а рядом на минутку поставил свою кастрюльку с обедом. Как вдруг до него донеслись голоса — из трубы.

* * *



Он позвал ученого, который соорудил прибор, доктора Феликса Боксит-13 фон Петерсвальда. Но труба молчала, как могила.

Доктор фон Петерсвальд доказал, что он великий ученый, безоговорочно поверив малограмотному мистеру Хулигану. Он заставлял смотрителя пересказывать ему эту историю раз за разом.

— Кастрюлька с обедом! — воскликнул он наконец. — Где твоя кастрюлька с обедом?

Хулиган держал ее в руке.

Доктор фон Петерсвальд приказал ему поставить кастрюльку точно в такое же положение по отношению к трубе, как в тот раз.

И труба сразу же заговорила.

* * *



Говорящие представились — они, мол, обитатели загробного мира.

На фоне звучала неразбериха потерянных голосов, унылых душ, которые жаловались друг другу на скуку, социальную несправедливость, мелкие недомогания и прочее в таком роде.

Вот что доктор фон Петерсвальд записал в своем секретном дневнике: «Напоминало это — один к одному — то, что раздается в телефонной трубке, если позвонить в дождливый день на Индюшиную ферму, где все пошло наперекосяк».

Хэй-хо.

* * *



При разговоре доктора Свейна с его сестрой Элизой по «Хулигану» присутствовала вдова профессора фон Петерсвальда, Вильма Кипарис-17 фон Петерсвальд, и их пятнадцатилетний сын, Дэвид Нарцисс-11 фон Петерсвальд, брат доктора Свейна, страдавший Турреттовой болезнью.

* * *



На беднягу Дэвида накатил приступ, как раз когда доктор Свейн начал разговор с Элизой через разделявшую их Великую Бездну.

Дэвид старался не вымолвить ни слова, но у него изо рта вырвался поток неприличностей, только голос стал выше на октаву. «Дерьмо… сопли… мошонка… жопа… девственная плева… засранцы… понос… пипка…» — сказал он.

* * *



Сам доктор Свейн тоже потерял власть над собой. Он против собственной воли вскарабкался на крышку ящика, невзирая на ветхий возраст и громадный рост. Присел на корточки над трубой, свесил голову макушкой вниз напротив отверстия, служившего для переговоров, однако при этом сшиб на землю драгоценную кастрюльку, и связь прервалась.

— Алло? Алло? — сказал он.

— Крайняя плоть… трахнуть… говно… венерин холм… лобок… выкидыш… — сказал мальчишка.

* * *



На этом конце, в Урбане, оставался один человек в своем уме — вдова профессора фон Петерсвальда, она и поставила кастрюльку обратно на место. Ей пришлось бесцеременно втиснуть ее между трубой и коленкой Президента.