Басманная больница   ::   Федоров Георгий

Профессора Дунаевского не было-его опять вызвали куда-то на консультацию. Раиса Петровна покраснела, когда я поблагодарил ее и преподнес цветы. Потом я подарил букеты Марии Николаевне и Гале, вложив в каждый записку с моим адресом и телефоном.

Попрощался с Кузьмой Ивановичем, пожелал ему

скорейшего выздоровления. Обнялся с Владимиром Федоровичем. Обнял я и Тильмана и сказал:

- Спасибо за все, Марк Соломонович!

- Тебе спасибо, Гришенька,- печально ответил старый сапожник, видимо вспомнив, что эти слова слышал недавно от другого человека.- Как только меня выпишут, я приеду к тебе. Видит бог, мы еще встретимся и услышим, как милосердие и премудрость возвысят голос свой в домах, на площадях и на улицах, в городах, селах и на дорогах. Вот только он не услышит. Это был золотой мальчик, Гриша, и он был великий мученик. Мне стало без него совсем зябко. Знаешь, какое мое еврейское счастье: в начале лета сорок первого я отправил семью на отдых в Белоруссию к родственникам. Ни один из них не вернулся, а вот теперь...

Я подошел к подоконнику. Возле него стояла койка. на которой умирал Павлик. Я положил на полоконник большой букет цветов и вышел в сад. Расцеловался с Марией Николаевной и Галей, которые пошли меня проводить, сел в машину. Мы выехали за ворота Басманной больницы "в мир, открытый настежь бешенству ветров...". Как мы ждали тогда первых порывов этого ветра, предвестника очистительной бури...

Всполохи все более частых, приближающихся зарниц в разных частях небосклона помогали верить, что это неотвратимо. Пусть не навечно, пусть с перерывами, но все равно неотвратимо...

Прошло несколько дней, и, вызванный срочной телеграммой, с еще не зажившим полностью швом, я вылетел в экспедицию.

Июль 1955-апрель 1987