Бахча   ::   Блоцкий Олег Михайлович

Буквы перекореженные - писал через какую-то картонку. Хреново, говорит, мужики. Блуждаю по дому, на углы натыкаюсь, никуда не выйти. С отчимом несколько раз дрался. Тот пьяный приходит - и на мать с кулаками. Юрик - защищать. Особо не помахаешься, когда ничего не видишь! - Ивантеев сплюнул. - Юрик просил Баклана к нему после дембеля заехать - помочь с отчимом разобраться. Но, говорит, я его, наверное, еще раньше прибью. Издевается он над Юриком, падла. Веревки в доме исподтишка вяжет, а Юрец через них падает. А ты говоришь! Я вот тоже на сопровождение колонн рвался. Лучше, думал, ездить, чем на одном месте сидеть. Время так быстрее летит. А как под Кабулом нашу колонну сожгли и мне ногу прострелили - никуда не хочу. Из госпиталя вышел - сюда посадили. Я сижу и не рыпаюсь. И ранение вроде не тяжелое, а ведь болит, собака. Иногда как схватит, так слезы из глаз. Не хочу, а они льются и льются, - Ивантеев скривился и закончил. - Так что, братан, сиди и не дергайся. Дома нахаваешься.

- Декабрь будет. Какие фрукты? Сдать бы что-нибудь и нажраться всего досыта, - размечтался вслух Гришин. - Ведь на третьем посту проход в минном поле есть?

- Есть, - подтвердил Ивантеев. - Туда по ночам афганцы приходят, мужики с поста им товар сдают. Пайсу делают хорошую. А то! Сгущенку, тушенку, муку, рис - все, что тащат им со склада или столовой, то они и продают. А потом делятся с теми, кто им все это приносил.

- Мне и сдать нечего. Что у нас сопрешь? Противогазы?

- Кто на что учился, - ухмыльнулся Ивантеев.

Гришин вяло пожал ему руку и побрел в казарму. Настроение было окончательно испорчено, и продолжать разговор не хотелось.

В расположении, лежа на кровати, думал солдат об арбузах. Ну, не смешно ли? Вокруг фруктов полным-полно, продаются они по дешевке, бачи ими обжираются, а они - весь полк - только слюну глотают.

Запрещено было русским покупать у афганцев фрукты. Везли их на машинах или перебрасывали на самолетах из Союза, но все равно ничего из этого до бойцов не доходило. А самим частям, чтобы что-то купить - ни-ни. Боялись, что подсунут отравленные фрукты. А как они подсунут? Если мужик с соседнего поля их продает, а сам живет рядом, и дом его тут же стоит, где детей орава. Разве будет он этим заниматься? Понимает прекрасно, что за такие шутки шурави-советские в порошок сотрут всю его семью, а от дома камня на камне не оставят. И потом, то ли он будет все это на базар таскать и там продавать по килограмму, то ли он сразу - оптом - все сдаст. Есть разница? Конечно, есть. А что касается денег, то их в полку полным-полно. Под ногами валяются. Какая свалка битых машин за автопарком! Переводчик Каримов рассказывал, что из кишлака афганцы приходили к командиру полка. Разговаривали о свалке. Предлагали два миллиона афошек, чтобы ее к себе перетащить. Бачи - они молодцы. Ребята говорят, что наши сожженные машины афганцы до болтика разбирают. Все у них в дело идет. А здесь такое богатство ржавеет

Два миллиона! У Гришина перехватывало дыхание, и он судорожно начинал думать, что же на эти деньги можно купить. Выходило так много, что у солдата сдавливало грудь, и он отгонял от себя эти мысли. Еще бы! Видеомагнитофон стоит в дукане сто тысяч. Да за два миллиона всю долину, все поля, наверное, можно купить.

Но кто купит? Гришин прекрасно понимал, что никто не отважится продать этот металлолом: ни командир, ни его заместитель, ни начальник штаба. Дорого им эта сделка обойдется, если кто-нибудь их застучит. А то, что сделает это кто-нибудь, Гришин не сомневался. Зависть да жадность - подружки подлости, все втроем ходят, под ручку. Вон у них два прапора продали машину бензина, да деньги не поделили. Рассорились и в штаб друг на друга стуканули. В итоге - разбирательство, шум и суета.