Белый Доминик   ::   Майринк Густав

Далеко внизу, вплотную к древним розовым, охристо-желтым и светло-голубым домикам, с зияющими пустыми окнами, с крыша- ми, похожими на шляпы без полей цвета мха, струилась широкая, спокойная серая река, берущая начало где-то в горах.

Река огибает город, и он похож на остров, охваченный во- дяной петлей. Река течет с юга, поворачивает на запад и вновь возвращается к югу, где от начала петли ее отделяет узкая по- лоска земли, на которой и стоит наш дом, последний в городе. Дальше, за зеленым холмом, река исчезает из виду.

По бурому, высотой в человеческий рост, мосту из сырых неоструганных стволов, прогибающихся, когда по ним катят по- возки, можно перейти на другой лесистый берег, где песчаные обрывы нависают над водой. С нашей крыши видны луга, в чьих туманных далях горы повисают, как облака, а облака покоятся на земле, как горы.

Посреди города стоит похожее на замок вытянутое здание, предназначенное ни больше ни меньше для того, чтобы отражать своими безжизненными сверкающими окнами палящий зной осеннего солнца.

В щелях между камнями мостовой вечно безлюдной базарной площади, где в кучах опрокинутых корзин, как забытые гигант- ские игрушки, стоят зонтики торговцев, растет трава.

Иногда по воскресеньям, когда зной раскаляет стены вычур- ной гродской ратуши, раздаются приглушенные звуки духовой му- зыки, поднимаемые с земли прохладными порывами ветра. Они становятся все громче и громче, ворота трактира "На почте Флетцингера" внезапно распахиваются, и свадебная процессия, разодетая в старинные пестрые одежды, направляется к церкви. Молодежь в разноцветных лентах празднично размахивает венка- ми; впереди толпа детей, во главе которой проворный, как ласка, несмотря на свои костыли, полоумный от радости крохот- ный десятилетний калека, как будто все веселье праздника при- надлежит только ему, в то время как остальные загипнотизиро- ваны лишь его торжественной серьезностью.

В тот первый вечер, когда я, собираясь заснуть, уже лежал в постели, дверь отворилась, и меня охватил необъяснимый страх, потому что ко мне шел барон и я подумал, что он хочет меня связать, как обещал.

Но он только сказал:

- Я хочу научить тебя молиться. Никто из них не знает, как следует молиться. Это надо делать не словами, а руками. Тот, кто молится словами, просит милостыню. Человек не должен просить. Твой Дух уже знает заранее, что тебе необходимо. Когда две ладони соприкасаются друг с другом, левая половина в человеке замыкается через правую, образуя цепь. Таким обра- зом тело прочно связано, и из кончиков пальцев обращенных кверху, свободно взвивается вверх пламя... Это тайна молитвы, которую не найдешь ни в одной из Священных Книг.

В эту ночь я впервые странствовал так, что на следующее утро уже не проснулся, как прежде, одетым и в пыльных сапо- гах.

II.

СЕМЬЯ МУТШЕЛЬКНАУС.

Наш дом - первый на улице, которая, если верbть моей памя- ти, называлась "Пекарский ряд". Он стоит обособленно.

Три его стены обращены к лугам и лесам, а из окна четвер- той стороны я могу дотянуться до стены соседнего дома - так узка улочка, разделяющая оба строения.

Эта улочка не имеет названия, это всего лишь круто подни- мающийся вверх узкий проход, связывающий друг с другом оба левых берега одной и той же реки; он пересекает перешеек, на котором мы живем и который соединяет город с окресностями.

Ранним утром, когда я выхожу гасить фонари, внизу, в со- седнем доме, открывается дверь, и рука, вооруженная мет- лой, сбрасывает стружки в протекающую реку, которая разносит их вокруг всего города, чтобы получасом позже, едва в пятиде- сяти шагах от другого конца прохода, лить свои воды на плоти- ну, где она с шумом исчезает.

Ближний конец прохода выходит в Пекарский ряд.