Биг Сур   ::   Керуак Джек

мы как зеленые новички подумаем что это «Чудовище» – Тем временем нас командируют на главную гору но я обещаю себе что если мне там не понравится вернусь на прежнюю работу на Пик Уединения – Наше начальство уже проявило убийственное чувство юмора – Я прибываю на гору Мьен Мо, она опять похожа на Рэтон-Каньон но с широкой хоть и пересохшей рекой а по камням угрюмо бродят огромные чудища – Старые бродяги подгребают к ним, неуклюже стаскивают с камней и начинают кормить как домашних животных кусками кровавого мяса, хотя сначала я думаю что гротескные городские бродяги хотят съесть или продать их (а может и так) причем еще раньше я смотрю и вижу сотни чудищ медленно спаривающихся на городской свалке – Теперь это человекообразные чудища с человеческими руками, ногами, головами, торсами, но у них радужные перья и все мужчины спокойно сидят сзади женщин-Чудищ медленно совокупляясь с ними одинаковыми медленными непристойными движениями – Все мужчины и женщины повернуты лицом в одну сторону и каким-то образом взаимосвязаны потому что все их пернатые радужные задницы качаются в едином монотонном ритме на кучах мусора – Проходя мимо я даже ловлю выражение лица моложавого Чудища-мужчины вечно недовольного тем что его Чудище-подруга вечно болтает и спорит с ним – У него совершенно человеческое лицо правда не по-человечески одутловатое как сырое тесто и с таким выражением привычного тусклого морщинистого насекомого ужаса обреченности что я содрогаюсь от сострадания, я даже вижу на ее тестообразном лице ужасное выражение климактерического садизма – Совсем как люди! – Вдруг меня и еще двоих рабочих отправляют в город Чудищ, в респектабельный район где женщина-Чудище с дочерью показывают нам наши комнаты – У них толстые будто изъеденные проказой дрожжевые лица но обильно накрашенные как у рождественских кукол тусклые поросшие пушком но с человеческим выражением, толстые резиновые губищи, жирные морды рыхлые как печенье, блевотно-желтая пицца лиц, нас тошнит но мы молчим – В комнатах везде по-битнически неряшливые кровати и матрасы, но я прохожу насквозь в поисках сортира – Он огромен – Бесконечный коридор длинных грязных кладовок и умывальных а в конце один вонючий маленький унитаз, темно и скользко как в подвалах Лоуэллской хай-скул – Наконец я попадаю на Кухню где мы, «новички», должны будем все лето готовить еду – Огромные каменные очаги и плиты заляпанные месячной давности жиром и грязью после Оргии-Пира Чудищ, десятки неподжаренных кур до сих пор разлагаются на полу среди мусора и бутылок – Везде застывший липкий жир, никто тут никогда не убирал и даже не знает как, а помещение размером с гараж – Я выбираюсь оттуда прокладывая себе путь каким-то огромным заляпанным липким подносом спасаясь от вонючей пустоты и кошмара – Золотисто-жирные цыплята протухают на замусоренных каменных прилавках – Я спешу наружу, в жизни не видал такой грязищи. В это время двое парней изучают корзинку полную Пищи Чудищ предназначенной для нас и один из них догадывается: «Сахар-то с занозами», то есть Чудища подсыпали нам в сахар занозы чтобы мы «умерли» а на самом деле попали в Подземные Шахты чтобы там по шею в дымящейся навозной жиже приводить в движение огромные скрипучие колеса (среди раздвоенных змеек) чтобы длинноухий дьявол откопал свой Пурпурно-Алый Квадратный Камень, главную тайну этого Царства – В конце концов ты должен со стоном проталкиваться через кучи трупов, даже твои родственники плавают там в жиже – Если повезет можешь стать одутловатым Чудищем и непристойно спариваться на свалке наверху, либо я думаю дьявол просто создает Чудищ из отбросов подземного Ада – «Кому фасоли?» – слышу я собственный голос и тук! опять просыпаюсь! – Ровно в этот момент Эллиот стукнул ножкой по крыльцу! – Я смотрю туда! – Он это нарочно делает, он все знает! – Зачем я только притащил сюда этих людей да еще именно в эту ночь луны луны луны?

Опять встаю, хожу туда-сюда, пью воду из ручья, бесформенные фигуры Дэйва с Романой недвижны под луной, вот лицемеры, «Сволочь, занял мое спальное место» – Я хватаюсь за голову, как же я одинок во всем этом – В страхе и поисках самоконтроля возвращаюсь в дом к зажженной лампе, курю, пытаюсь выжать последнюю красную каплю из липкой портвейной бутылки, куда там – Теперь когда Билли тихо и мирно спит я думаю если лечь рядом и обнять ее вдруг получится уснуть – Я забираюсь в мешок полностью одетый, чтобы не сойти с ума в голом виде и иметь возможность в любой момент сбежать, обутый, она чуть стонет но не просыпается когда я обнимаю ее воткнувшись во тьму негнущимся взглядом – Ее бледная плоть в лунном свете, бедные светлые волосики так аккуратно вымытые и причесанные, маленькое дамское тельце, не менее обременительное чем мое собственное, но такое хрупкое, тоненькое, я прямо со слезами смотрю на ее плечи – Разбудить бы и во всем исповедаться, но ведь испугается же – Я нанес непоправимый урон («Гаррапрарымый нарон!» – грохочет ручей) – Все что я говорю себе тут же пускает пузыри так что смысл не удерживается ни на минуту то есть ни на секунду чтобы увенчать мои рациональные старания сохранить контроль, любая мысль разбивается на миллион кусочков взрываясь миллионами ментальных взрывов которые я помню так мне нравились когда я впервые пробовал пейотль и мескалин, тогда я сказал (все еще беспечно играя словами) «Ах, проявление множественности, его прямо видно, это не просто слова», а теперь: «Ах коловрение скоровлокрение вот те хрен» – Так что к рассвету мой мозг превращается в сплошную череду взрывов все более громких и «множественных», оркестренно-радужных, где зрение и слух перемешаны.