Бинокль и монокль - 1   ::   Пепперштейн Павел

- Вам больше не надо будет возвращаться в лагерь, - промолвил Кранах, вынимая из ящика бюро остро отточенный желтый карандаш. - И вообще, многое должно измениться. Эти изменения неизбежны. Руководство в Берлине должно понять, что Россия не может стать набором оккупированных территорий. Нам, немцам, никогда не бывать хозяевами России, а если бы это и было возможно, то это не принесло бы нам никакой пользы. Немцы и так достаточно развращены. Господство, основанное на насилии, привело бы к молниеносной деградации. Немцы, как нация, исчезли бы с лица земли, сгнив под ногами собственных рабов, как это произошло с римлянами. Мы должны переоценить свою роль в отношении России. Для нас это вопрос жизни и смерти. Мы должны осознавать себя не поработителями, а освободителями России от коммунистической диктатуры. Мы должны уничтожить большевизм, стереть тиранов и уйти. Но для этого немецкой армии недостаточно, хотя это самая сильная армия мира на сегодняшний день. России нужна свобода, но прежде всего России нужна армия. Новая русская армия, которая сражалась бы плечом к плечу с нами, немцами, против большевиков, против коминтерновских банд, против всесильного НКВД. Сейчас немцы не считают вас за людей, морят в лагерях. Этим они обрекают себя на гибель. Вы видите только одну сторону спектакля. Я наблюдаю обе. Я вижу спивающихся гестаповцев, я вижу растерянность и тупость, неумение разумно воспользоваться победами и достойно переносить поражения. Я наблюдаю великое падение немецкого духа. Поэтому когда я обращаюсь к вам за помощью, я думаю прежде всего о немцах, о судьбе Германии. Только сражаясь вместе против общего врага, наши народы смогут обрести достоинство. Мой дед, немец до мозга костей, был русским генералом. Он готов был умереть за русского царя. Сейчас многое зависит от нас - от вас и от меня. В Берлине уже рассматривают проект создания свободной русской армии. Мы можем спасти миллионы жизней, упразднить лагеря, предотвратить величайшие ошибки и преступления. Мы хотим привлечь всех подлинных патриотов России - и тех, кто находится в эмиграции, и тех, кто скрывается в подполье, и тех, кто предпочел судьбу вольных стрелков в зеленых русских лесах. В ваших силах способствовать моей встрече с командиром партизанского отряда, к которому вы принадлежали. Я согласен на все отправиться в лес, один, без оружия. Я тоже не боюсь смерти. Кстати, как его зовут?

- Кого? - тупо переспросил Коконов.

- Вашего командира.

Коконов на этот вопрос не ответил. Его жирные пальцы перебирали бахрому кресла. Кранах чувствовал, что его пылкая речь произвела некоторое впечатление. Он пожалел, что перебил себя вопросом об имени командира.

Сделав усталое лицо, он налил полчашки липового отвара и стал отпивать мелкими глотками.

- Вы что, больны? - вдруг отрывисто спросил Коконов.

- Нет. Был немного простужен. Но сейчас это почти прошло...

Коконов вдруг осклабился и резко придвинул свое лоснящееся лицо к лицу Кранаха. Глаза его блеснули.

- Вы предлагаете мне что-то вроде договора. Но я - врач. Единственная возможность договориться с врачом - это стать его пациентом.

Кранах от неожиданности даже слегка отшатнулся. Теперь настала его очередь удивиться.

- Я не совсем вас понимаю, - сказал он, невольно повторив недавнюю фразу своего собеседника.

- Я соглашусь на сотрудничество с единственным условием - я буду лечить вас. Впрочем, мы будем лечиться вместе.

- От чего же мы будем лечиться? - спросил Кранах.

- Когда вылечимся, узнаем, - лихо ответил Коконов.

- О каком, собственно, лечении идет речь? Нельзя ли поконкретнее?

- Можно поконкретнее. Ваши коллеги на допросах применяют медицинские препараты. Я беру эту роль на себя: я сам буду себя допрашивать. Вы же будете моим ассистентом.