Благостный четверг   ::   Стейнбек Джон

 — Может, водит его какая-нибудь за нос?

— Нет, — сказал Элен, — у него больше на болезнь похоже. Придешь к нему, а он молчит. Скажешь — не слышит… Скорей бы он выздоравливал.

— Давайте ему подбросим парочку девиц, — предложил Уайти II. — Глядишь, и оживет.

— Знаете, — сказал Мак, — хоть и не верю я в эти звезды, пусть-ка Фауна ему погадает. Авось в гороскопе найдем что-нибудь дельное…

— Все вы не верите, только просите, погадай, — проворчала Фауна. — Что мне, больше всех надо?.. Так когда у Дока день рождения?

Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что никто не помнит.

— Вроде бы осенью… — неуверенно сказал Эдди.

— Мне не вроде, мне надо точно знать, — сказала Фауна. — Мак, может, ты у него спросишь?

— Ладно. Слушай, Фауна, ты это… не особо на звезды смотри, прибавь там от себя что надо.

— А что надо?

— Ну, чтоб бросил писать свою чертову книжку. Да зажил по-старому…

— А что плохого, пускай он ее напишет, — сказал Элен. — Раз уж хочется.

— Давайте по-честному, — сказал Мак и почесал живот. — Конечно, ему хочется эту книжку написать, день и ночь над ней страдает. Только знаете, что я думаю? Никогда он ее не напишет!

— Это почему?! — Элен аж с места привскочил.

— Знаете, есть такие люди, их врачи называют «предрасположенные к страданиям»? Они страдают всегда и везде. А почему? Потому что на самом деле им страдать нравится! Так и наш Док. Ему не книжку хочется написать, а пострадать.

—Выходит, он сам себя мучает? — удивился Уайти I. — Зачем?

— Сейчас объясню. Слыхали такое слово — «замена»?

— Это у футболистов, что ли? — спросил Эдди.

— Сам ты футболист, — сказал Мак. — «Замена» — это когда человеку чего-то недостает и он пытается восполнить чем-то еще. Сам того не зная.

— Врешь! — грозно вскричал Элен. — Док все на свете знает.

— Спокойно, — сказал Мак, — конечно, знает. Он и про книжку знает. Знает, что книжка — еще не самый главный вопрос! Потому и не может ее написать! Quod erat demonstrandum.

— Чего, чего? — не поняла Фауна.

— Ч. т. д. — что и требовалось доказать.

— Ах, да, — сказала Фауна. — Твоя правда…

Док сделал кое-какую перестановку: теперь стол стоял у окна. Док строчил по желтой бумаге: «Изменение цвета, по-видимому, является не только следствием усиленного притока жидкостей к поверхности, но также следствием коробления тканей, которое вызывает преломление световых лучей, создавая тем самым впечатление цвета».

Где-то хлопнула дверь. Док бросил взгляд в окно: по тропинке от дверей Королевской ночлежки вразвалку шла Фауна.

Док снова склонился над столом, но тут на улице послышались шаги. Так, а теперь кто? Оказывается, это Могучая Ида идет к себе в кафе. Вот открылась двери лавки и показался Джозеф-Мария. Он перешел через дороту, поднялся на крыльцо Западной биологической и постучал.

— Войдите, — крикнул Док (в голосе звучало облегчение).

— Вот, решил заглянуть. А то у меня оркестр над головой репетирует. Свихнуться можно.

— Вообще-то я занят, — не очень уверенно сказал Док.

Джозеф-Мария осмотрел комнату.

— Зачем тебе змеи?

— Продавать.

Док выглянул в окно.

— Да кто их купит? — сказал Джозеф-Мария. — Что ты там увидел? —Он по-гусиному вытянул шею в сторону окна. — Так это же новенькая, та самая, из «Медвежьего стяга». Ох, Фауна с ней и наплачется!..

— С кем? — рассеянно спросил Док.

— Ты что, не слышишь?

— Мне надо работать… — вяло сказал Док.

— Знаешь, — неожиданно сказал Патрон, — а я все равно не верю!

— Ты о чем?

— Не верю, что в шахматах нельзя сжульничать.

— Нельзя! Извини, мне пора.

— Постой, куда спешишь?

— Отлив скоро…

Док брел берегом моря. Белые от пены волны лезли на песок, нет-нет да и обдавали ноги. Впереди катили кулички.