Собачий бог   ::   Арбенин Сергей Борисович

– Не видел! Христом Богом, как на духу – ничего не видел! Меня настоятель с вечера в подвал посадил. Я только слышал – кони сильно ржали, да по временам вроде вскрикивал кто-то…

– А что, много странных приехали?

– Ой, много! Коновязи не хватило! Спали даже на земле.

– А чьи они?

– Опричные, а то чьи же? Не в черном, как вы, но с собачьими головами при седлах!

Штаден кивнул. Шустрый малец. Хорошо. Многое приметил.

Он нагнулся ниже и спросил:

– А за что ж тебя наказали, – к мышам сунули?

– Да… – зарделся юнец. – Я к Маланьке бегаю…

– Кто это – «Маланька»?

Юнец зарделся еще пуще, до багровости, и Неклюд невольно хохотнул:

– Баба! Поди, из ближней деревни, а?

– Ну… – подтвердил юнец; его даже слеза прошибла.

– И что? Настоятель выследил?

– Не… Монаси донесли. Они к ей тоже бегали, да меня там, на огородах, и пымали. Сначала мужикам отдали – ой, больно дерутся мужики-то! Чуть до смерти не убили. А потом отняли и к игумену привели. А он строг – страсть! И велел меня бросить в подвал. Народу был – полон двор; игумен хотел после со мной разобраться…

Штаден задумчиво потер массивный бритый подбородок.

– Значит, повезло тебе.

Он оглянулся на Неклюда, на Коромыслова.

– Правду говорит?

– А кто его знает, – проворчал Неклюд.

– Ноги ему подпалить. Огонь – он завсегда правду отворяет, – деловито подсказал Коромыслов.

Штаден молча, выпуклыми глазами посмотрел на дьяка. Ничего ему не ответил. Повернулся к мальцу:

– А монахи-то где?

– Так сбёгли! – не моргнув глазом, ответил малец.

– И игумен сбёг?

– Ну, он – самый первый!

Штаден с любопытством посмотрел на юное, почти девичье лицо послушника.

– Откуда знаешь? Ты ж в подвале сидел?

– А в щёлку глядел. Щёлку провертели давно еще, – и глядел. Да и слышал, как братия собиралась. Добро делила.

– Добро делила, говоришь? Это плохо… Вот что. Веди-ка моих людей в ризницу, в молельню, в келью игумена. Понял? Может, не всё добро святые отцы унесли.

Юнец кивнул.

– Тебя как звать?

– Юрием. А раньше Волком звали.

– О! – Штаден поднял брови. – Вольф. Хорошо! Значит, не обошлось тут без оборотня, а?

Опричники изменились в лице, а Штаден улыбнулся.

– Ты, Волк Волкович, проведешь моих людей повсюду, по всем тайникам, где золото может быть, парча, и другое, царской казне потребное. Слыхал, что война с ливонцами идет? Так на войну много денег нужно. Ну, если живой останешься, после огня, – расскажу тебе про войну. А сейчас помоги моим людям всё добро собрать. Понял?

Юрий торопливо закивал, со страхом поглядывая в невозмутимое безбородое лицо Коромыслова. Опричные приготовили корзины, мешки, и двинулись по кельям.

Монастырь и впрямь был обчищен, – братия постаралась на совесть. Собрав всё, что еще можно было унести, отряд опричников потянулся к воротам.

Но за воротами их ожидал сюрприз: всю дорогу перед монастырем запрудила толпа мужиков – с дрекольем, вилами, цепами.

Штаден молча посмотрел на них, обернулся, вопросительно взглянул на Коромыслова, на Неклюда. Неклюд расправил плечи, выехал вперед.

– Здорово, земщина! – гаркнул зычно. – Бунтовать надумали, али как?

Толпа заволновалась, задвигалась. Вперед вышел крепкий бородач, покряхтел, глядя исподлобья.

– Мы не против царя, значит, – сказал он. – А только против душегубцев.

– И кто же, по-твоему, душегубцы? – спросил Штаден.

Бородач снова закряхтел.

– Про то и знать хотим.

Оглянулся, поискал глазами в толпе.

– Эй, Егорий! Выдь. Скажи.

Толпа вытолкнула вперед человечка в монашеской рясе. Человечек мелко трясся от страха, глаза были белыми, безумными.